Убийство Джанни Версаче - [23]

Другое дело Эндрю. «Одним из способов завоевывать расположение людей к себе и овладевать их мыслями у него было искусство заставлять всех верить в собственное богатство, щедро раздавая наркотики, — говорит Вэнс. — Столь щедрый на любезности человек не мог не производить впечатления неотразимого богача. Эндрю, по сути, был прирожденным пиарщиком. А в гей-сообществе самореклама — важнейшая вещь». Кроме того, Эндрю был не просто сводником, а бескорыстным сводником. «Как удобно, как мило с его стороны. Где еще такого найдешь? Не нужно теперь ни в какие бюро или эскорт-агентства обращаться, где еще и на заметку могут взять. Так он и нашел себе нишу — оказывать любезности, а за любезности люди с готовностью и щедро платят». Секс, по мнению Вэнса, не имел для Эндрю никакого значения: «Он любезно давал людям гораздо большее — доступ к тому, чего они хотят, будь то наркотики, партнеры или что-то еще. А статус такого связного — мощнейшая вещь».

* * *

Эндрю любил отождествлять себя с порнозвездами и даже пытался пробоваться в этом амплуа. Его друг и последний сожитель Эрик Гринмен, сам сыгравший в нескольких порнофильмах, подтверждает, что порнография занимала очень видное место в том мире, где обитал Эндрю. «Это очень большой бизнес, — говорит Натан Фрай, пианист, играющий на многих вечеринках по всему городу. — Каждый день только и слышишь о том, что вот еще такому-то знакомому удалось туда пробиться. Люди думают, что это лучший комплимент, что, если тебя туда берут, значит, ты сексуально привлекательный».

Эндрю сделался заядлым потребителем порновидео, особенно с жестким садомазо. Чем дольше он сидел на «кристалле», тем больше просмотр порнографии становился для него главным и самым проверенным способом сбросить сексуальное напряжение. Однако навязчивое увлечение порнографией «внешне на Эндрю особо не сказывалось, выглядел он как обычно».

Геи, как оценивается, составляют около 10 % половозрелого народонаселения, а вот статистика спроса на видеопродукцию по итогам 1996 года показывает, что доля гей-порнографии в обороте видеопрокатов и торговых точек в США колеблется в диапазоне 30–50 %. Годовая выручка с продаж видеопродукции такого рода исчисляется сотнями миллионов долларов. Ежегодно только официально выпускается около трех тысяч фильмов для геев. А о том, сколько еще всякого «откровенного» и «жесткого» гей-порно циркулирует безо всякого учета и какие деньги это приносит, остается только догадываться.

Во «Взлёте и падении гей-культуры» Дэниел Харрис[38] гневно осуждает «идущее по нарастающей засилье яппи в гей-порнографии», где «порнозвезда всё больше превращается из воплощения вожделенного образа сексуального идеала гея еще и в эрзац его сбывшихся социально-экономических упований на возможность вести беззаботную жизнь праздного богатого бездельника, располагающего неограниченными доходами и целыми днями нежащегося на солнце у бассейна, где в кристально чистой воде юные красавчики в стрингах молча скользят туда-сюда, не вспенивая глади, в ожидании волшебного мига, когда хозяин кого-то из них поманит пальчиком, чтобы со всей душой ему отдаться». В сердце лентяя и вульгарного материалиста Эндрю такие фантазии, должно быть, находили особо звонкий отклик. «Современная порнография придает эротический флер множеству совершенно не относящихся к сексу и просто сторонних вещей, — продолжает Харрис. — Кругом какие-то канделябры и персидские ковры, „порше“ и купе с откидным верхом, нефритовые статуэтки и серебряные подсвечники — сплошь символы высокого положения в обществе, выпяченные на передний план и обрамляющие картину по всей периферии, и во всё это вложено едва ли не больше эротической значимости и экспрессии, чем в сексуальные образы героев первого плана».

Увы, столь обольстительные фантазии в сочетании с кристаллическим метамфетамином оборачиваются уродливыми и извращенными фантасмагориями реальности настолько грязной и убогой, что какие уж там кристально чистые бассейны и серебряные канделябры.

На содержании

Познакомившись с Линкольном Эстоном и став завсегдатаем его гей-салона, Эндрю принялся также раскидывать сети в надежде выудить крупную рыбу: устроиться к кому-нибудь из тамошних патронов на содержание. Ему без малейшего труда давалось общение с этими мужчинами на тридцать и более лет старше него — как в компании, так и тет-а-тет. Особую искусность Эндрю проявлял в деле угадывания круга интересов целевого собеседника и перевода разговора на соответствующую тему: литературу, искусство, лётное дело и т. п. Делал он это безошибочно вне зависимости от возраста выбранной им мишени.

Подобно гейше, Эндрю мог свободно и со знанием дела поддерживать беседу на любую тему, устраивать развлечения и предлагать всяческие утехи сексуального или иного характера. Разве что чувственности ему недоставало — слишком уж давно и глубоко похоронил он в себе всяческую искренность, а потому и выглядел человеком безэмоциональным и холодно-расчетливым.

В разговорах с ровесниками о сексе он обычно высказывался в грубой форме и таким образом, чтобы впоследствии от своих слов можно было отказаться. Известен был своими каверзными параллелями и подначками в тему, которые казались порой весьма остроумными всем, кроме объекта насмешки. Линкольн Эстон, долгие годы проживший в Сан-Франциско и пренебрежительно называвший Сан-Диего «приморской Омахой», видел в Эндрю хорошие задатки бонвивана и сноба и говаривал друзьям: «Эндрю — самый смышленый из молодых людей, кого мне доводилось встречать».