Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - [243]

Однако даже на Государя и Государыню тогдашние объяснения Керенского произвели впечатление какой-то недоговоренности и неискренности. Керенский во время беседы был очень смущен, старался подчеркнуть свою личную почтительность и предупредительность, но так и не сказал тогда, куда же именно Правительство решило перевезти Семью, что заставило думать, что в то время он и сам еще не знал, куда Правительству удастся переместить арестованных. У Царя и Царицы сложилось мнение, что этот переезд диктовался не столько требованиями безопасности для Семьи, сколько необходимостью «ссылки» ее по каким-то причинам, довлевшим, может быть, над волею и властью Правительства. Нельзя не отметить, что это мнение Государя и Государыни находит себе подтверждение и в том факте, что, когда еще в конце апреля доктор Боткин обращался к Керенскому с указанием, что ввиду состояния здоровья детей, Царскую Семью следовало бы перевезти на юг, в Крым, Керенский признался ему, что это невозможно сделать «по независящим от Правительства причинам». Тем более теперь, в конце июля. Правительство было не свободно в своих решениях и желаниях.

Керенский еще несколько раз приезжал в Царское Село, но по-прежнему скрывал от всех причастных ко дворцу лиц, куда предполагается сослать Царскую Семью, и только после двух-трех настойчивых и убедительных приставаний полковника Кобылинского, указывавшего ему, что Семье необходимо это знать, дабы решить, какие вещи брать с собой, наконец, ответил: «Передайте, что надо побольше брать теплых вещей».

Из этих слов Царская Семья и долженствовавшие сопровождать Ее придворные поняли, что ссылка предстоит в холодные края…

Приблизительно дня за два до отъезда Керенский вызвал полковника Кобылинского, уже принявшего на себя обязанности коменданта, и приказал ему составить охранный отряд, выделив для него по одной сборной роте от 1-го, 2-го и 4-го стрелковых полков и назначив офицеров в роты. По поводу этого формирования отряда полковник Кобылинский рассказывает следующие характерные подробности:

«Назначение нужно было понимать в то время в особом смысле. Конечно, “мы” назначать уже не могли, так как разложение армии зашло слишком далеко. Полковой командир не играл тогда никакой роли; его власть была в руках полковых комитетов. Боясь, что в офицерский состав попадет элемент недостойный, я просил Керенского разрешить мне самому выбрать на каждую роту по 5 офицеров, а уже два (это число офицеров полагалось на роту) пусть выбираются солдатами. Керенский с этим согласился. В тот же день вечером я позвал к себе полковых командиров и председателей полковых комитетов и сказал им: “Предстоит секретная и очень важная командировка; место и цель ее мне не известны. Пусть каждый полковой командир выберет роту в 48 рядов при 2 офицерах”. При этом я передал составленный мною список офицеров, из числа коих надлежало сделать выбор. На эти слова командиры полков и председатели полковых комитетов 1-го и 4-го полков ответили: “Слушаю-с”. Председатель же полкового комитета 2-го полка, конечно, солдат, сказал мне: “Мы уже выбрали. Я знаю, какая предстоит командировка”.

“Откуда же вы можете знать, когда я сам этого не знаю?”

“Мне говорили люди. Мы уже выбрали прапорщика Деконского”.

Этот самый прапорщик Деконский был раньше в 4-м полку. Когда его рота должна была идти на фронт, он отказался идти. За это он был изгнан офицерами из полка. Это решение офицеров подтвердили и солдаты 4-го полка. Тогда 2-й полк принял прапорщика Деконского в свою среду. Уже тогда это был несомненный большевик.

Когда я услышал, что выбран именно он, я сказал председателю комитета, что Деконский ни в коем случае не поедет. Он мне ответил: “Нет, поедет”. Я принужден был отправиться к Керенскому и сказать ему категорически, что, если поедет Деконский, я не поеду, что он, Керенский, как Военный министр, может предупредить эту возможность. Керенский приехал в Царское, вызвал председателя комитета, и пошли у них пререкания. Керенский стоит на своем, председатель отвечает Военному министру: “Деконский поедет”. Рассердившись, Керенский прикрикнул: “Я вам приказываю”. Тот подчинился и ушел. Но когда уже назначенные солдаты узнали, что Деконский не поедет, они тоже отказались ехать, и благодаря этому, в состав попали от 2-го полка наиболее дурные элементы».

Для сопровождения Царской Семьи в ссылку и достоянного пребывания при ней Керенским, кроме полковника Кобылинского, был назначен на должность комиссара при Царской Семье помощник комиссара министерства двора Павел Михайлович Макаров, который сам себя выдавал за социалистического партийного деятеля, пострадавшего при прежнем режиме, а по заключению генерала Татищева, был таким же социалистом, как и он – Татищев. Кроме того, только на время переезда до нового места заключения представителем от Государственной Думы был назначен Вершинин, а в качестве железнодорожного специалиста – инженер Эртель, который раньше ездил всегда с Императрицей Марией Федоровной. Эртель потом проехал прямо во Владивосток с составом Императорского поезда, что послужило основанием для создания легенды о вывозе Царской Семьи за границу через Дальний Восток.