Убийство арабских ночей - [82]

Он расхохотался:

– Нет! Но на стене «Арабской галереи» наверху есть часы; выставочный экземпляр, но они идут и точно показывают время. Естественно, я посматривал на них. Как и мы все, прикидывая, сколько времени осталось до одиннадцати. За секунду или две до без пятнадцати одиннадцать Сэм просунул к нам голову.

– Вы, конечно, готовы в этом поклясться?

Похоже, Батлера смутило мое спокойствие, с которым я принял его утверждение, просто отметив его как факт, не имеющий значения. Перебарывая себя, он не отводил от меня взгляда. Я же просто рассматривал свои руки, сложенные на столе. Он посмотрел на Гарриет, а потом на Джерри; пошаркав ногами по полу, Батлер, похоже, почувствовал, что попал в западню.

– Поклясться? – повторил он. – Ага! Ну да. Конечно. Э-э-э… мне показалось, вы были готовы назвать меня лжецом.

– Почему?

– Почему? Ну, полиции вообще свойственно такое отношение, не так ли? Это, между прочим, ваша работа. Что бы вы делали, если бы никто не врал?

– Достаточно справедливо, – сказал я. – Теперь давайте займемся вашей ролью во всей этой истории, мистер Батлер. Поговорим о Раймонде Пендереле.

Вся троица заерзала. Девушка кинула сигарету в камин и откинулась затылком на спинку кресла. Джерри Уэйд извлек из кармана губную гармонику.

– Доводилось ли вам, мистер Батлер, до этой пятницы слышать имя Раймонда Пендерела?

– Нет, – подчеркнуто твердо сказал Батлер. – Более того, я понятия о нем не имел до той минуты, когда инспектор Каррузерс, обнаружив труп, упомянул его имя.

– Но ведь вы же звонили в агентство Брайнерда и заказывали актера?

– Да.

– И в пятницу днем вы встретились с Пендерелом в баре на Пикадилли, чтобы объяснить, для чего его приглашают. Так?

– Да, – согласился Батлер и снова рассмеялся. – Вот чего вы не понимаете. Я позвонил им, изложил наши запросы, и они сказали: «Господи, да у нас есть именно такой человек: мистер Как-его-там». Имя я пропустил мимо ушей; сомневаюсь, что вообще расслышал его. Разрешите спросить вас: сколько имен из тех, с кем вы встречаетесь в обществе – не по службе, – вы можете припомнить сразу же после знакомства? Мы не помним их, разве что на то есть особая причина. Так что я не обратил на имя особого внимания, тем более мне его пробормотали по телефону, и оно было для меня такой же абстракцией, как икс в уравнении. Ну и что, пусть даже я бы его и расслышал? Это абсолютная правда, суперинтендант. Я не знал, как его зовут. «Ладно, – сказал я, – передайте ему, мы встречаемся в два часа дня в баре «Калибан». Пусть он спросит меня». Там я с ним и встретился. Уже тогда мне не понравилась его нахальная рожа. Но похоже, он вполне нам подходил. Когда я все же спросил, как его зовут, он ответил: «Ох, да не важно; сегодня вечером я буду Иллингуордом». Мне показалось, что он ведет себя несколько странно, как злодей в мелодраме…

– Одну минуту. Если вы ничего не знали о нем, почему вы говорите, что вам сразу же «не понравилась его нахальная рожа»? Вам уже что-то было известно о нем?

Батлер осекся.

– Я так и знал, – обратился он к Джерри, – что стоило бы взять с собой этого чертового адвоката.

– Не имеет смысла, Ринк, – с пылающими щеками возразила Гарриет. – Он уже все знает. Я имею в виду, он знает обо мне, и что у Мириам был роман с Пендерелом.

Она еле заметно подчеркнула слово «роман». Наконец мы нащупали след, о котором сначала не подозревали, но я давно решил, какой линии придерживаться. Роман, причем достаточно серьезный роман, мог считаться убедительной мотивировкой в этом деле. Но упоминать о ребенке без острой необходимости пока не стоило. Раздельно произнося слова, чтобы они были правильно поняты, я сказал:

– Да, был роман. В его ходе мисс Уэйд стала любовницей Пендерела. Это все, что мне официально известно, и если вы пошевелите мозгами, то поймете, что больше никому ничего знать не надо.

Наступило молчание. Они были верными друзьями. У Гарриет Кирктон выступили слезы на глазах. Джерри Уэйд опустил голову, с силой сжимая губами свой музыкальный инструмент.

– Это… – пробормотала Гарриет. – Это… ну ладно, – добавила она замирающим голосом. – А как же этот ваш ужасный коронер?

– Нормальный человек, который оценит каждого из вас. Не теряйте здравого смысла и не увиливайте. Выпутаетесь. Но помните: мне не врать. Я буду снова опрашивать вас. Врал ли кто-нибудь из вас? По любому поводу?

– Нет, – тихо ответил Джерри Уэйд. Он поднял глаза. Лицо его порозовело от притока крови, и на нем еще оставались следы дружелюбного цинизма – той маски, которую он привык носить. – И – спасибо. Теперь вам никто не будет врать.

– Мистер Уэйд, вы что-нибудь знали о взаимоотношениях вашей сестры и Пендерела?

– Нет, не знал. Точнее, не знал до прошлого вечера, когда она мне все рассказала. Хотя вспоминаю, как-то она упомянула имя Пендерела в письме. Очень давно Мириам назвала по имени «жутко очаровательного» человека, которого она встретила, но ей вообще свойственна восторженность. Я вспомнил его, потому что оно звучало как имя персонажа из романов Майкла Арлена. – Он извлек из губной гармоники несколько насмешливых нот. – Что мне теперь делать? Хотел бы я иметь возможность сказать: «Сэр, я отлуплю вас кнутом на ступенях клуба!» Хоть для чего-то я пригодился бы. Пусть и не для многого. О господи! Вот черт!