Убийственный Париж - [49]
И так — пять, а то и шесть лет подряд.
Лафа для близнецов кончилась, когда на заседании совета директоров башни (точнее говоря, когда заседание уже закончилось и участники собирали бумаги) кто-то из них хлопнул себя по лбу: «Господи, давно хочу спросить, да все забываю. Кому пришла в голову гениальная мысль посадить у выхода ветерана выписывать сертификаты? Это же наверняка принесло нам бешеные доходы. Надо автора идеи поощрить, премировать». Все переглянулись: «В самом деле, КОМУ пришла в голову эта гениальная мысль?» Немая сцена.
Старик, заметно поправивший за годы работы на близнецов здоровье, безбедно прожил оставшиеся годы. А близнецы снова стали молчаливо мерить шагами аллеи Люксембургского сада. Возможно, им было грустно, потому что они отдавали себе отчет: прекраснее аферы, чем эта, в их жизни, скорее всего, не будет.
P. S. Афера Виктора Люстига лежит в основе новеллы Романа Полански, вошедшей в фильм «Самые прекрасные мошенничества в мире» (1964).
Глава 16
Улица Гренель, 127
Смерть издателя (1945)
Угол улицы Гренель и бульвара Инвалидов. Холодная, властная, гулкая эспланада Дома инвалидов. Одна из самых прекрасных парижских панорам.
В Париже нет лучше места, чтобы быть убитым, чем на фоне этой торжественной декорации.
В Париже нет лучше места, чтобы убить, чем этот квартал административных зданий.
Не распахнутся окна, не вывалит из-за угла стая гуляк. Не запомнит убийцу клошар, незаметный под кучей тряпья. Откуда здесь гуляки, откуда клошары?
Это сейчас, а представьте себе декабрь 1945 года. Вечер, темень, промозглый туман. Автомобилей почти не встретить. Некоторые здания пустуют. В министерствах дежурят на входе вахтеры, но они лишний раз не сунутся наружу. В Париже небезопасно.
Слишком много оружия разбрелось по стране, слишком многие узнали его власть и поверили в нее. Мировая война обернулась гражданской. Франция сводит счеты сама с собой, думая, что сводит счеты с предателями: это называется «очищение».
В такое время и в таком месте только женщина может хлопнуть дверцей автомобиля, не дождавшись, пока спутник поменяет лопнувшую шину. Они опаздывают в театр, она не будет ждать ни минуты, она вызовет такси.
Неподалеку — комиссариат, откуда можно позвонить, — она уточнит дорогу у юного постового Тестю. Пока женщина ждет такси, Тестю сообщит: по словам прохожих, неподалеку кого-то ранили. Она пропустит это мимо ушей.
Она просит таксиста проехать через перекресток, где оставила друга. На углу Гренель и Инвалидов в «скорую помощь» загружают носилки с раненым. Женщина восклицает: «Они убили меня! Они меня убили!» Ей разрешат сопроводить друга в госпиталь. Правильнее сказать: тело друга. Жизни в нем — на полчаса.
Этого не может быть, это слепой кошмар: как дома в рапиде, осыпается жизнь. Зло, сгустившееся из тумана, нанесло по какой-то прихоти удар — и вновь рассеялось туманом. Но не один туман виной тому, что происходящее напоминает сон.
Так получилось, что о раненом, лежащем на мостовой, сказали Тестю люди, прекрасно знавшие жертву. Оба они — адвокаты. Пьер Ролан Леви задержался на работе в опустевшем Министерстве труда. Гийом Аното то ли зашел к нему, то ли случайно встретил на улице. Во всяком случае, они несколько раз заходили в министерство и выходили из него.
Более того, они оба — знакомые, если не друзья, той женщины. Она — тоже адвокат, работала с Аното в конторе прославленного и несколько зловещего Мориса Гарсона (14).
Париж — город не до такой степени маленький, чтобы трое друзей-адвокатов случайно сошлись на этом перекрестке, в этот час, в этот туман, над этим трупом. Так бывает только во сне.
Но вряд ли даже во сне они не узнали бы друг друга при встрече. Между тем именно в этом все трое будут уверять и уверят следствие.
«Друзья женщины» — звучит двусмысленно. Любовников и любовниц Жанны Ловитон (1903–1996), писавшей романы под псевдонимом Жан Вуалье, не счесть. Писатели Курцио Малапарте, Сен-Жон Перс, Жан Жироду. Два японских посла и министр иностранных дел Италии Дино Гранди, граф Мордано, который, «произнося слово „Франция“, каждый раз представлял себе ее лицо». Поэт Поль Валери — «месье Вкус» — называл ее «Lust»: по-немецки это значит «желание».
Но в тот вечер Жанна потеряла не просто любовника, а человека, замуж за которого собиралась по любви, как только он завершит развод (кстати, его бракоразводный процесс по рекомендации Жанны вела Симона Пено, любовница Леви). Ради него она порвала долгую связь с Валери: через три с половиной месяца, 20 июля 1945 года, тот умер от горя.
А теперь, 2 декабря 1945 года, на мостовой у дома номер 127 по улице Гренель раскинул руки крестом его счастливый соперник, сорокатрехлетний издатель Робер Деноэль. Около 21.15 на углу Гренель и Инвалидов ему выстрелили в спину.
Склонившись над ним, Жанна скажет: «Это моя вина, милый». Больше года она занималась только его защитой: но не от убийц, а в сугубо юридическом смысле. 8 декабря Деноэль должен был предстать перед Комиссией по очищению книгоиздательств. В июле суд признал его невиновным в сотрудничестве с нацистами. Повезло: иных литераторов расстреливали. Но коллеги из Комиссии были тем более опасны, что грешили сами. Реймона Дюран-Озиаса, ее председателя, немцы поставили управлять ариезироваными — отнятыми у евреев — издательствами. Однако пожизненный запрет на профессию грозил не ему, а Деноэлю.
Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики».
Герои этой книги – люди, воплощающие в себе двадцатый век. Те, чьи судьбы стали перекрестьем исторических сюжетов, политических противоречий, идеологических сомнений и духовных поисков века. Наши – Баталов, Бродский, Тихонов, Юрский и многие другие – и зарубежные, среди которых Антониони, Мастроянни, Том Вулф, Хантер Томпсон и десятки других. Калейдоскоп имен и судеб складывается под пером Михаила Трофименкова в портрет века – трагического и величественного. Продолжение бестселлера «XX век представляет. Кадры и кадавры». Содержит нецензурную брань.
Документальный роман «Красный нуар Голливуда» рассказывает о политической борьбе, которая велась на «фабрике грез» в 1920–1960‐х годах. Несколько десятилетий Америка жила в страхе перед коммунистическим заговором. Итогом «красной паники» стали «охота на ведьм» и крах Старого Голливуда. Первая часть тетралогии посвящена 1930-м. В задушенном Великой депрессией Голливуде рождается профсоюзное движение. Вслед за тысячами американцев кинематографисты совершают паломничество в СССР. С Бродвея, писать для звукового кино, приезжают красные сценаристы.
Документальный роман «Красный нуар Голливуда» рассказывает о политической борьбе, которая велась на «фабрике грез» в 1920–1960‐х годах. Несколько десятилетий Америка жила в страхе перед коммунистическим заговором. Итогом «красной паники» стали «охота на ведьм» и крах Старого Голливуда. Вторая часть тетралогии охватывает период с середины 1930-х по 1945 год. Голливудские красные борются с агентами влияния нацистской Германии и с Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности. Начинается Гражданская война в Испании, а потом Вторая мировая, и кинозвезды отправляются на фронт.
НОВАЯ КНИГА знаменитого кинокритика и историка кино, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», удостоенного всех возможных и невозможных наград в области журналистики, посвящена культовым фильмам мирового кинематографа. Почти все эти фильмы не имели особого успеха в прокате, однако стали знаковыми, а их почитание зачастую можно сравнить лишь с религиозным культом. «Казанова» Федерико Феллини, «Малхолланд-драйв» Дэвида Линча, «Дневная красавица» Луиса Бунюэля, величайший фильм Альфреда Хичкока «Головокружение», «Американская ночь» Франсуа Трюффо, «Господин Аркадин» Орсона Уэлсса, великая «Космическая одиссея» Стэнли Кубрика и его «Широко закрытые глаза», «Седьмая печать» Ингмара Бергмана, «Бегущий по лезвию бритвы» Ридли Скотта, «Фотоувеличение» Микеланджело Антониони – эти и многие другие культовые фильмы читатель заново (а может быть, и впервые) откроет для себя на страницах этой книги.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.