Убийственно тихая жизнь - [15]

– Кто такие Питер и Клара?

– Питер и Клара Морроу. Мои лучшие друзья. Они живут рядом с Джейн. Джейн и Клара – они как мать и дочь. Бедняжка Клара. Как вы думаете, они уже знают?

– Давайте выясним, – сказал вдруг Гамаш и на удивление быстро зашагал назад по тропе к телу, а там остановился и сказал Бовуару: – Ты остаешься за старшего. Ты знаешь, что искать. Агент, вы остаетесь с инспектором и будете ему помогать. Который теперь час?

– Одиннадцать тридцать, сэр.

– Так. Мистер Хадли, в деревне есть ресторан или бистро?

– Да, есть бистро у Оливье.

– Собери всю команду у Оливье в час тридцать, – сказал Гамаш Бовуару. – Время ланча уже закончится, и все помещение будет в нашем распоряжении. Я правильно говорю, мистер Хадли?

– Вообще-то, сказать трудно. Когда деревня узнает, они все там соберутся. Бистро Оливье в Трех Соснах – это как Центральный вокзал в Монреале. Но у него есть еще комната, которую он открывает только на обед. Она выходит на реку. Он, наверное, откроет ее для вас и вашей команды.

Гамаш с любопытством посмотрел на Бена:

– Неплохая мысль. Инспектор Бовуар, я загляну туда и поговорю с месье Оливье…

– Оливье Брюле, так его зовут, – вставил Бен. – У него и его партнера Габриэля Дюбо есть это бистро и еще гостиничка.

– Я с ним поговорю и попрошу открыть для нас отдельную комнату на ланч. Вы не проводите меня в деревню, мистер Хадли? Я там еще не был.

– Да, конечно.

Бен чуть было не добавил «С удовольствием», но вовремя остановился. Этот полицейский излучал вежливость и некоторую долю официозности, и ты поневоле отвечал ему тем же. Хотя они были приблизительно одного возраста, у Бена возникло такое ощущение, будто он разговаривает со своим дедушкой.

– А вот и Питер Морроу.

Бен ткнул пальцем в толпу, которая, как по взмаху дирижерской палочки, повернулась в их сторону, когда они вдвоем вышли из леса. Бен указывал на высокого человека с встревоженным лицом – Гамаш уже разговаривал с ним немного ранее.

– Я сейчас расскажу вам то, что могу, – обратился Гамаш к толпе приблизительно человек в тридцать. Он заметил, что Бен подошел к Питеру Морроу и встал рядом с ним. – Имя покойной – Джейн Нил. – Гамаш знал, что не следует смягчать такие удары фальшивыми словесными прокладками.

Кое-кто из собравшихся начал плакать. Некоторые закрыли рты руками, словно это были зияющие раны. Большинство поникло головой, как будто это знание было для них слишком тяжело. Питер Морроу посмотрел на Гамаша, потом на Бена.

Гамаш ничего не упустил. Мистер Морроу не был удивлен. И горя не продемонстрировал. Тревогу – да. Озабоченность – несомненно. Но вот была ли скорбь в выражении его лица?

– Но как? – спросил кто-то.

– Мы пока не знаем. Однако смерть была насильственной.

По толпе пронесся стон, непроизвольный и скорбный. Только Питер Морроу не издал ни звука.

– А где Клара? – Бен огляделся вокруг. Необычно было видеть их порознь.

Питер мотнул головой в сторону деревни:

– В Святом Томасе.

Трое мужчин нашли Клару в часовне – она сидела с закрытыми глазами, опустив голову. Питер остановился в распахнутых дверях, глядя на ее сгорбленную спину: она словно приготовилась к удару, который должен был обрушиться на нее. Он тихонько прошел по узкому проходу между скамьями с таким ощущением, будто плывет над своим телом и наблюдает за собственными движениями со стороны.

Немногим ранее священник принес новость, что в лесу за зданием прежней школы работает полиция. Беспокойство прихожан нарастало по мере того, как шла служба Дня благодарения. Вскоре крохотная церковь наполнилась шепотками, передающими тревожные слухи о несчастном случае на охоте. Женщина. Ранена? Убита. Ужасно. Ужасно. И в глубине души Клара уже знала, насколько это ужасно. Каждый раз, когда открывалась дверь и внутрь проникали солнечные лучи, она молилась о появлении Джейн: вот она войдет, опоздавшая, и рассыплется в извинениях. «Понимаешь, проспала. Как это глупо. Бедняжка Люси разбудила меня своим визгом – ей давно было пора прогуляться. Извини». Священник либо забыл о случившемся, либо не чувствовал трагедийности ситуации – и продолжал бубнить свое.

Солнце проникало сквозь витражные окна с изображением мальчиков в форме Первой мировой войны, и на сосновом полу и дубовых скамьях играли синие и багряные лучи. В часовне стоял тот же запах, что и в любой другой маленькой церкви, где бывала Клара. Запах обетов, сосны и старых пыльных книг. Когда хор приступил к пению следующего церковного гимна, Клара повернулась к Питеру:

– Ты можешь пойти посмотреть, что там случилось?

Питер взял руку Клары и удивился – она была как ледышка. Он несколько секунд тер ее пальцы.

– Схожу и узнаю. Все будет хорошо. Посмотри на меня, – сказал он, пытаясь отвлечь ее мечущиеся мысли.

«Славь, душа, Господа», – запел хор.

Клара моргнула:

– Все будет хорошо?

– Да.

«Аллилуйя, аллилуйя, славь вечного Бога».

Прошел уже час, и все давно покинули церковь, включая священника, который опаздывал на службу в Клегхорн-Холте. Клара услышала, как открылась дверь, увидела квадрат света в проходе, очертания, знакомые даже в таком преломлении.

Питер постоял немного, а потом медленно направился к ее скамье.