Убийственная тень - [2]

Немой Джо ни разу в жизни не гавкнул, даже в щенячестве, когда был мохнатым комком, переваливавшимся на толстых лапах. Потому к кличке Джо и добавили соответствующую характеристику, не вызвавшую у пса никаких нареканий, напротив, он носил ее как почетный знак, передвигаясь особой, расхлябанной походкой. Калеб, глядя, как он ходит, не раз отмечал про себя, что движения не столько направляют пса, сколько не дают ему рассыпаться. Но при этом Немой Джо был идеальным спутником для охоты с луком, состоящей из засад, неподвижности, тишины и учета направления ветра, чтобы дичь тебя не учуяла. К примеру, олень, пробегая с наветренной стороны, может учуять охотника или собаку за восемьсот ярдов и в несколько минут удалиться от них на восемь миль. Нельзя сказать, что Немой Джо – его собака, поскольку он всем своим видом показывает, что сам себе хозяин. Но, положа руку на сердце, это единственный его друг, на которого всегда можно положиться, к вящему умилению бабулек, что вышивают «В гостях хорошо, а дома лучше» на льняных салфеточках.

Почуяв, что Калеб думает о нем, пес вновь повернул к нему голову.

– Паршивый день, верно, Немой Джо? Сдается мне, ты бы лучше повалялся дома на ковре, чем тащиться бог знает куда ни свет ни заря. Или я ошибаюсь?

Словно в подтверждение этого тезиса, пес отвернулся и сладко зевнул, обнажив розовый язык и крепкие белые зубы.

– Я так и понял. Чем бы нам скрасить это малоприятное начало дня?

Калеб сунул руку в карман на спинке сиденья и достал оттуда пакет с вяленым мясом. Сдернув полосатую обертку, протянул кусок псу. Немой Джо не вцепился в него сразу, как сделал бы всякий представитель собачьего племени – хоть породистый, хоть помесь вроде него.

Он деликатно понюхал мясо и осторожно прихватил его зубами, а потом начал спокойно и с достоинством пережевывать, выказав при этом признательность Брута. Калеб, усмехнувшись, подумал, что, будь Юлий Цезарь собакой, его предал бы не кто иной, как Немой Джо. Что бы ни делал, он делает исключительно из собственного интереса и для собственного удовольствия; предлагать ему еду в награду за службу совершенно немыслимо. Все, что ему дают, он принимает как неизбежное признание его своеобычной натуры.

Мясо перекочевало в собачий желудок, а Калеб открыл окошко и впустил в машину поток свежести. Осень еще не дохнула на деревья, хотя в воздухе позднего сентября уже ощущался слабый запах снега и гниющей листвы. Минувшей ночью набухшие дождем темные тучи спустились с гор Сан-Франциско со всем инструментарием громов и молний, вызвав в душе воспоминание о высовывающихся из-под одеяла детских личиках. Расстилавшееся перед ним дорожное покрытие еще хранило серые следы ночной грозы. Лужицы казались раскиданными по земле блестящими монетками, в которых отражались осколки рассветного неба. В зеркале заднего обзора не видно клубов пыли и рассыпающихся камней, как во время его предыдущих вылазок на той же старой колымаге и с той же охотничьей целью.

Молчаливый человек и молчаливый пес под рокот мотора и жалобное поскрипыванье кузова доехали по дороге, обсаженной тонкоствольными тополями, до самой развилки. На темном фоне соснового леса, в свете фар, уже разбавленном первыми отблесками рассвета, их встретил туристский рекламный щит. Художник, знавший свое дело, изобразил ковбоя, с ленивой грацией гарцующего на коне и левой рукой указующего на дорогу, которая уходит направо, через лес. Белозубая улыбка и надписи внизу уверяли, что, свернув на эту дорогу, вы непременно попадете на горное ранчо «Высокое небо».

Калеб последовал этому приглашению, не сбросив скорости, легко выправив рулем крен пикапа. Не выказав удивления, Немой Джо, привычный к лихачеству своего водителя, удержал равновесие, лишь поерзал на сиденье.

Через милю или немногим меньше дорога уклонилась влево, вынудив Калеба объехать высокую изгородь из штакетника, и повела его прямиком к главному въезду на ранчо. Над воротами подвешена на цепях с двумя железными крюками грубая доска светлого дерева с намалеванными черной краской буквами. Все в лучших традициях скотоферм. Калеб въехал в ворота и без колебаний повернул налево, на служебную стоянку.

Ранчо «Высокое небо» было выстроено на территории, некогда простиравшейся на полмиллиона акров по склону Хамфрис-Пик, самой высокой точки Аризоны. Оно весьма достоверно воссоздает антураж деревни времен фронтира. Сразу за стоянкой высится еще одна линия штакетника, достаточно высокая, чтобы за ней не было видно машин; этот забор огораживает несколько деревянных коттеджей прямо-таки спартанского вида. Коттеджи расположены полукругом по краям обширной площадки, где наезжающие в деревню гости собираются на барбекю и концерты более чем сомнительной музыки кантри.

Внушительная постройка из бруса – деревенский клуб – делит площадь пополам.

На дальней от него половине, что справа от клуба, выстроились на небольшом возвышении хоганы, типичные куполообразные мазанки племени навахов, возведенные с чисто декоративной целью. А чуть ниже еще один гостиничный комплекс – лепящиеся друг к другу карликовые строения в стиле индейцев-пуэбло.