Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых - [9]

Шрифт
Интервал

И приходится не верить (или, по крайней мере, не верить полностью) легенде о неспособности Алексея к учению или невероятной его лености. Царевич не любил не науки вообще, а те, которые были так милы его отцу. И с воспитанием дело обстояло вполне хорошо… до тех пор, пока по умыслу или без умысла Алексей оказался заброшенным и очутился в обществе людей если не враждебных, то, по крайней мере, оппозиционных в отношении методов Петра. Не надо забывать, что произошло это в возрасте, столь важном для формирования личности.

Окружение и характер

Петр со своей идиосинкразией к православному духовенству («О, бородачи, отец мой имел дело только с одним, а мне приходится иметь дело с тысячами; многому зло — старцы и попы»), желавший, особенно в конце жизни, превратить священников в чиновников, восхваляющих с амвона мудрые нововведения царя и доносящих властям об услышанном на исповеди, стремившийся переустроить русскую церковь на англиканский манер (монарх — глава церкви), впоследствии постоянно обвинял сына в приверженности к «бородачам», и на суде Алексею было вменено, что он злоумышлял против царя именно под влиянием этих «бородачей». И вообще создалось расхожее впечатление, будто бы с детских лет, а особенно в московский период своей жизни, Алексей был окружен чуть ли не исключительно попами и монахами. Так ли это было в действительности?

Верно, едва ли не самым близким человеком подростку стал его духовник, протопоп Яков Игнатьев, энергичный, богословски начитанный и умный. Игнатьев любил царевича и не любил Петра; он устроил ребенку свидание с матерью, через него Алексей переписывался с нею; будучи глубоко верующим человеком, Игнатьев, несомненно, осуждал Петра за пострижение жены. Однажды, после одного из наездов царя, когда тот избил сына и Алексей покаялся на исповеди, что думает о смерти отца, протопоп ответил: «Бог тебя простит; мы и все желаем ему смерти для того, что в народе тягости много!» Появлялись при дворе царевича монахи и священники, которые потом рассказывали, что царевич, в отличие от отца, любит читать Библию, аккуратно посещает церковь, чтит «церковное святыми иконами украшение, архиерейское, архимандричье и иерейское разное облачение и украшение и всякое церковное благолепие». В народе, шокированном слухами (а для столичных жителей — и зрелищем) о «всешутейшем и всепьянейшем соборе» — нарочитом издевательстве над верой, — это, несомненно, находило отклик, а известия об этом доходили до петербургского двора.

Но интереснее другое. К царевичу благоволили два высших иерарха православной церкви, которых уважал даже Петр и которые меньше всего были мракобесами или противниками просвещения. Одним из них был Иов, митрополит Новгородский, — ревностный создатель богоугодных заведений в России. Другим — местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский, который, несмотря на свою нерешительность и робость перед царем, осмеливался обличать произвол и злоупотребления властей, увлечение некоего правителя лютеранством, его греховную жизнь и указывал на гонение нелюбимого сына. Конечно, все это делалось в иносказательной форме, но слушавшие проповеди митрополита Стефана понимали, что речь идет о Петре, Екатерине и Алексее.

По-видимому, церковь — и на массовом уровне, и в лице ее просвещенных иерархов — возлагала надежды на Алексея, на его будущее царствование. И не только церковь. Родовитая знать — Голицыны, Долгорукие, Куракины, Шереметев, оскорбленные засильем временщиков, прежде всего врага Алексея — Меншикова, мечтавшие о просвещенном государстве и каком-то ограничении безудержного деспотизма, выказывали явное расположение к царевичу. Князь Дмитрий Михайлович Голицын, киевский губернатор и будущий инициатор первой в истории России конституции (при Анне Иоанновне), переписывался с царевичем и привозил ему книги, до которых оба были охочи. Разделял взгляды Д. М. Голицына и его младший брат, о котором царевич говорил: «Князь Михаил Михайлович был мне друг же». Любимец Петра князь Яков Федорович Долгорукий, один из самых способных русских генералов князь Василий Владимирович Долгорукий, князь Борис Иванович Куракин, просвещенный человек с европейским лоском, — все они благоволили Алексею и, думается, ждали многого от его царствования. «Ты умнее отца, — говорил царевичу В. В. Долгорукий. — Отец твой хотя и умен, да людей не знает, а ты умных людей знать будешь лучше».

Непосредственное окружение царевича в Москве составляли «кавалеры» во главе с его учителем Никифором Вяземским и другими Вяземскими, Нарышкины, домоправитель Еварлаков, Федор Дубровский, сын кормилицы Колычев — люди средние, любившие поворчать, но отнюдь не ретрограды и менее всего заговорщики. Самой яркой фигурой в непосредственном окружении Алексея был Александр Кикин. Он был послан в числе первых Петром за границу для обучения, вернувшись, был близок к царю, но, будучи провиантмейстером на флоте, попался на злоупотреблениях и воровстве (случай заурядный в петровское время) и впал в немилость — удален ко двору Алексея. Необразованным и желавшим вернуть страну к прежнему этого человека никак назвать нельзя.


Еще от автора Владимир Александрович Тюрин
Либерастия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


С крестом и мушкетом

Об истории колониализма в Индии и Юго-Восточной Азии. Как в Азии появились охотники за пряностями — португальцы, как росла их империя, как пришли голландцы и англичане.


Время колокольчиков

В непредсказуемой империи на стыке Востока и Запада рок-музыке довелось претерпеть странные метаморфозы. Свежий ветер из Ливерпуля открыл новую главу русской культурной традиции; в феномене «рок-культуры» соединились непримиримые (по Киплингу) стороны света, высокое искусство и политическая оппозиция, новейшая технология и средневековая организация. Книга, которую вы открыли — не опыт популярного музыковедения, а история. Как и у всякой истории, у нашей есть начало и конец — рождение и смерть эпохи. Есть у нее и собственное имя — с тех пор как Башлачев написал «Время колокольчиков».


Два долгих летних дня, или Неотпразднованные именины

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Свежепрославленный страстоугодник. Житие атамана Козолупа

 Под напором затяжных бытийных ураганов лучшие страницы истории Самотёки повязались неукоснительной Духовной связью с именем Помазанного Атамана Терентия Козолупа.


Рекомендуем почитать
Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Джоан Роулинг. Неофициальная биография создательницы вселенной «Гарри Поттера»

Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.


Ротшильды. История семьи

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.