Убийства в Бэджерс-Дрифт - [10]

Барнеби вгляделся в поблекший черно-белый снимок. Это был сделанный в студии портрет. Люси стояла у горшка с пальмой, а Эмили сидела на табурете. Она смотрела прямо в объектив. Гладкие волосы, зачесанные в пучок, широко распахнутые глаза, сжатые губы. Юбка, доходящая до лодыжек, и белая блузка казались хрустящими. Люси широко улыбалась. Ее прическа сбилась набок, юбка сидела чуть криво. Одна рука покоилась на плече подруги, словно защищая ее.

— Что вы преподавали? — Барнеби протянул фото хозяйке.

— Я специализировалась на музыке. А Эмили — на английском. Но мы, конечно, учили еще много чему. В те дни так было. — Мисс Беллрингер открыла перед ним дверь. — Школы больше нет. Перестроили в жилой дом. Там полно жутких людей из Лондона.

— Кстати, — уже на пороге обернулся Барнеби, — вашу подругу не мучили мыши?

— Слава богу, нет. У нее все было чисто, просто стерильно. Эмили терпеть не могла мышей. У нее повсюду стояли мышеловки. Всего хорошего, инспектор.

Глава 3

— Вероятно, доктора Балларда здесь нет?

— Нет, сэр, он как раз тут, — ответил Барнеби сержант за столом дежурного. Утром он давал показания в суде, а потом отправился в отдел экспертизы.

Брайли, сотрудница управления, крикнула из-за стеклянной перегородки:

— Я видела, как он шел через двор обедать.

Столовая находилась на противоположной стороне обширного прямоугольника. Все без исключения сотрудники постоянно возмущались качеством подаваемой там еды, но на взгляд измученного домашней кухней Барнеби она была едва ли не изысканной. «Попробовали бы они стряпню миссис Барнеби, — думал он, ставя на поднос у раздачи пастуший пирог, водянистый жареный картофель и невразумительно серое гороховое пюре. — Тогда бы они точно заткнулись». Подумав, он добавил к блюдам слойку с мясом и огляделся, высматривая доктора. Тот сидел у окна.

— Привет, Том, — поздоровался с ним Баллард. — Что привело тебя в эти безнадежные края?

— А тебя что? — в свою очередь поинтересовался Барнеби, присаживаясь к столу доктора и налегая на еду.

— Моя жена на курсах икебаны.

— А! На самом деле, я хотел у тебя кое-что спросить.

— Спрашивай, — кивнул доктор, отставляя в сторону руины пикши с пряностями и задумчиво созерцая пудинг.

— Одна пожилая дама упала, а на следующее утро почтальон нашел ее мертвой. Увы, но это нельзя назвать необычайным происшествием. Но накануне она что-то видела, скорее всего, в лесу неподалеку от дома, и это крайне ее взволновало. Настолько, что она даже позвонила «Самаритянам», чтобы рассказать об этом, но не успела толком ничего сообщить, потому что к ней кто-то пришел. Больше нам ничего неизвестно.

— Ну и?.. — пожал плечами доктор. — Это почти обычно.

— Мне хотелось бы, чтобы ты на нее взглянул.

— Кто подписывал свидетельство о смерти?

— Лесситер, из Бэджерс-Дрифт.

— Ох… — Джордж Баллард, пыхтя, выдохнул и соединил кончики пальцев. — Что ж, это не первый раз, когда мне приходится раскрашивать его черно-белые картинки.

— Что ты можешь о нем сказать?

— Да ладно, Том, не темни, ты ведь знаешь еще что-то.

— Извини.

— Черт, неспроста этот пудинг зовется у них «крепостным»! Лично я совершенно не понимаю, как к нему подступиться. — Он постучал по пудингу ложкой, потом добавил: — Я могу рассказать тебе то, что известно всем. А всем известно, что у него немалое число частных пациентов и живет он совсем небедно. У него вторая жена с исключительными внешними данными и исключительно невзрачная дочь от первого брака; ей, должно быть, примерно столько же, сколько моей Карен — девятнадцать.

— Ты можешь осмотреть тело сегодня?

— Угу. Только в три я должен быть в больнице, поэтому нужно поторопиться.

В Каустоне имелось всего два похоронных бюро. Контора Брауна считалась элитной. Вторая была кооперативной. Витрина у Брауна была завешена жатым атласом, посередине ее красовалась урна из гладкого блестящего черного базальта с несколькими лилиями в ней. На урне оказалось выгравировано: «Пока не займется заря и тени не улетят». На парковке рядом со строением стоял новый серебристый «Порш-924», блики на его кузове слепили глаза.

— Прекрасно. — Доктор Баллард одобрительно погладил крыло машины. — Разгоняется до шестидесяти за девять секунд.

Барнеби представил, как садится на одно из низких сидений. Клетчатая черно-красная обивка почему-то казалась ему неприятной. Он осознал, что, должно быть, всегда представлял собой, и в философском, и в практическом смысле, самого что ни на есть среднего семейного водителя «седана».

— Не знал, что здесь так хорошо зарабатывают, — заметил он, толкая застекленную дверь.

— Ну, у них-то не бывает кризисов, — весело отозвался доктор. — Ни в чем нельзя быть настолько уверенным, как в том, что люди будут умирать всегда.

Негромко, с приличествующей месту мрачностью, звякнул колокольчик. Он потревожил лишь одного-единственного человека, находящегося внутри: молодого, почти бесцветного внешне мужчину, который выскочил из-за бархатных занавесей в глубине комнаты. На нем был черный костюм, контрастирующий с его невероятно бледной кожей, прямыми белыми волосами, бледными руками и бледными, чуть желтоватыми глазами, похожими на капли кислоты. Он уже приготовился выразить искренние соболезнования, но, взглянув на посетителей еще раз, мгновенно сменил выражение лица.