Убийства в алфавитном порядке - [44]

Люди явно не хотели иметь дело с милицией, чтобы потом не таскаться по судам. Только когда полковник Петровский приказал поручнику Слупскому направлять таких неразговорчивых в арестантскую для освежения памяти, люди поняли, что дело нешуточное, и языки начали развязываться. Благодаря этому удалось установить несколько фамилий молодых людей примерно возраста Эрлиха, с которыми он общался. Оказалось, некоторые из них работают на том же заводе, Ян Добас – в частной автомастерской, Ярослав Новак – на строительном предприятии, Мацей Юркевич и Витольд Каминский – в железнодорожных мастерских.

Поинтересовались Эрлихом в городских питейных заведениях. Официанты и официантки утверждали, что такого клиента они не знают. Тогда стали называть фамилии приятелей Эрлиха. Дело сдвинулось с места. Одна из официанток вспомнила, что за ее столиком сильно выпили трое молодых людей. Об одном из них, блондине, ей известно, что он работает в железнодорожных мастерских, друзья называли его Мацеком.

Это был правильный след. Приведенный в здание комендатуры Мацек Юркевич долго все отрицал. Но когда ему устроили очную ставку с официанткой и та подтвердила свои показания, он признался, что был в том ресторане. Однако сказал, что пил с двумя случайными знакомыми. Что касается Павла Эрлиха, то, может, и знает его. Столько людей ему знакомы в лицо, но он не имеет понятия об их фамилиях.

Когда, предупредив молодого человека об ответственности за дачу ложных показаний, ему дали подписать заявление о том, что Павла Эрлиха он не знает, Юркевич понял – шутки кончились и начал наконец говорить правду.

В тот так трагически закончившийся вечер он встретил Павла на улице, ведущей к железнодорожной станции. Оба как раз получили зарплату. Решили пропустить «по одной». Когда шли в пивную, встретили Яна Добаса.

Между Павлом и Яном в последнее время отношения были напряженными. Дело в том, что Эрлих начал липнуть к девушке Добаса. Но несмотря на это, трое парней вместе отправились в пивную и здесь здорово наклюкались. Как показал Юркевич, противники помирились и Павел дал слово, что больше не будет приставать к чужой девушке.

Вышли, а скорее выползли из пивной только перед закрытием, где-то около полуночи. Эрлих опоздал на поезд в Бжег и решил переночевать в одном из рабочих общежитий, рассчитывая на то, что знакомый дежурный впустит его, а приятель позволит перекантоваться до утра. Он сам, Юркевич, живет в другом конце города, поэтому все они от дверей пивной разошлись в разные стороны.

На вопрос о том, согласится ли он добровольно на проверку группы крови, Юркевич сразу ответил утвердительно. Он не имел также ничего против осмотра милицейским врачом. На теле у него не было обнаружено никаких повреждений или даже царапин. Кровь его имела группу «О». Только очень тщательные исследования могли бы выявить ее разницу с кровью Эрлиха. Но в этом не было необходимости.

В отношении Яна Добаса Юркевич показал, что из пивной тот вышел раньше и даже не заплатил свою долю. Этот факт официантка не смогла подтвердить, но и не исключала, что такое могло быть. Приближалось время закрытия, и девушка больше следила за целыми компаниями, опасаясь, что они уйдут, не заплатив, чем за отдельными посетителями. Она помнила, что счет оплатил Юркевич, а другой парень давал ему какие-то деньги – вероятно, свою долю.

Послали за Яном Добасом. Дома его не застали. Проведенный осмотр квартиры не выявил в доме следов крови или окровавленную одежду. В то же время постельное белье и одежда не были только что выстиранными или вычищенными. Мать Добаса сказала, что ее сын уехал куда-то отдыхать. Дата отъезда – утро того дня, когда был убит Эрлих. Куда выехал сын – она не знает.

Владелец частной автомастерской подтвердил ее показания. Конечно, октябрь считается месяцем «мертвого» сезона, но он все же воспользовался случаем и отправил в отпуск двух работников. В том числе и Яна. Добаса он видел в последний раз утром 1 октября, когда тот пришел к нему за расчетом. Как раз в этот день погиб Эрлих.

По мнению милиции, частник говорил правду. Он не осмелился бы дать ложные показания. Это наряду с карой, предусмотренной уголовным кодексом, могло грозить также изъятием разрешения на предпринимательскую деятельность. Владелец мастерской наверняка хорошо понимал, что милиция спрашивает его о Добасе в связи с убийством Эрлиха, ведь об этом преступлении уже говорил весь город.

Тем временем вернулся из Щецина Владимир Ковалевский. У него оказалась перевязана рука. Он обратился к врачу и получил на пять дней освобождение от работы. Милиция сразу же допросила врача. Он сообщил, что у шофера длинная рубленая рана на левой руке выше локтя. Ничего опасного, но с такой травмой трудно водить тяжелую машину с двумя прицепами. Ковалевский объяснил врачу, что травму он получил еще в Щецине, занимаясь мелким ремонтом машины. Там ему и оказали первую помощь.

– Может ли это быть ножевая рана? – спросил следователь милиции у врача.

Тот улыбнулся:

– Все раны, нанесенные каким-либо острым предметом, похожи. Ковалевский сказал мне, что поскользнулся и упал на какой-то острый предмет. Но он вполне мог наткнуться и на нож, который держал кто-то другой.