Убийства павлиньим пером - [76]
Но это и все. А сколько людей на самом деле видели, как был сделан этот выстрел? Филипп Китинг, по его признанию, этого не видел. (Между прочим, это был первый вопрос, на мой взгляд подозрительный, который задал Гарднер Филиппу: «Ты что-нибудь видел?») Официант тоже ничего не видел, потому что он появился в дверях столовой только после выстрела. Они все могли только слышать. Единственными людьми, которые действительно могли видеть, были Вэнс Китинг (ныне умерший), Бартлетт (который солгал о том, что в него попал пыж) и Гарднер (который подготовил и организовал эту ложь). Итак, кто-то выстрелил, и прямо перед собой мы видим… ну, мы видим, что с этого момента и началось таинственное поведение Вэнса Китинга.
Что же он делает? На следующий день почему-то даже не высовывает носа на улицу. Однако общался с Дервентом. Любопытная вещь, мои мальчики, когда Дервент навестил Китинга, на его голове лежало мокрое полотенце. Потом Китинг вдруг решает не ходить на вечер убийств, к которому готовился с таким нетерпением. А когда на следующий день, в конце концов, вышел из дома, чтобы попасть на собрание Десяти чайных чашек, на голове у него была странная шляпа, которая была так ему велика, что сползала на уши и прикрывала весь затылок.
Г. М. помолчал, поглядывая на окружающих с тем же самым злорадным весельем.
– Вы хотите сказать… – начал было Мастерс.
– Шляпа, сынок, – провозгласил Г. М., яростно кивая. – Шляпа – начальный и конечный пункт этого дела. Она должна была дать мне первый след. Это должен был быть тот обычный бытовой повод, который подхлестнул бы наш разум: почему Вэнс Китинг, утонченный парень, весьма тщеславный и заносчивый, вдруг решил выйти на улицу в шляпе, которая до смешного ему велика? На первый взгляд в этом ничего особенного. Известно, что у него была привычка прихватывать чужие вещи. Но несомненно, Китинг не взял бы единственную вещь в мире, да и никто иной не стал бы ее заимствовать – это шляпа, которая ему не шла. Теперь предположим, что два молодых парня вместе снимают квартиру, берут друг у друга вещи. Если они друзья, то используют бритвы друг друга, зубную пасту, рубашки и галстуки. Но вы можете себе представить, чтобы кто-нибудь из них взял чужую шляпу, которая наезжает ему на уши?
И это даже не была шляпа Филиппа, это была ничья шляпа, которую где-то раздобыли специально, а внутри написали имя Филиппа, чтобы объяснить неподходящий размер, если кто-нибудь спросит об этом у Вэнса. Для чего ему понадобилась эта шляпа? Чтобы скрыть затылок. Но почему бы не взять шляпу Филиппа? Потому что Филипп носит только котелки, а это должна быть мягкая шляпа…
Итак, джентльмены, за всей этой грудой улик я увидел перед собой видение рождественского вечера у меня в доме, когда спина девушки была ужасно порезана и обожжена холостым зарядом. Я также увидел, что могло произойти в квартире Вэнса Китинга в понедельник вечером. Просто предположим (пока у нас нет других свидетельств), предположим, что Гарднер выстрелил холостым, а потом и Гарднер и Бартлетт об этом солгали. Они оба держали пушку. Гарднер поднял револьвер со взведенным курком… может быть, случайно, или в шутку, или с нехорошим намерением – Китинг этого не понял… и пожалуйста. И Китинг отступил, просто отступил, учтите это. Мы слышали, что он втайне боялся фейерверков, хотя и был сумасбродным искателем приключений и скорее бы умер, чем признался бы в этом. Но он отступил. Словно школьница, на глазах своего друга и своего лакея. Он повернулся с чем-то вроде крика, и палец Гарднера случайно или намеренно спустил курок. Лакей закричал: «Вон отсюда!», что слышали все. Затем: «Ради бога, сэр, обернитесь!» – и лакей уронил поднос со стаканами, когда револьвер выстрелил… не в десяти, или семи, или шести футах от Китинга, а с более короткой дистанции – прямо ему в затылок. Пороховые ожоги? Да, выстрел должен был обжечь его, словно адское пламя.
Вы знаете, Гарднер предстал перед нами как веселый, умный человек, наделенный воображением. Да. Но хотел бы я знать, каким было его лицо, когда он спускал курок.
Что же произошло потом? Итак, я сидел, думал и говорил себе: вот! Была одна идея, которая опалила разум Китинга, как порох опалил его затылок: тот факт, что он отступил при виде оружия, поднесенного к его голове, и все это видели. Так что когда Гарднер торопливо произнес – помните, он сказал что-то так тихо, что Филипп в холле не смог расслышать: «Господи боже, прости меня, это случайность. Вот, возьми эту пушку, иначе мне не избежать неприятностей». И тогда Вэнс взял пушку.
Именно это и увидел Филипп, когда на секунду заглянул в дверь. Это было все, что он видел; потому что, как он сказал, Вэнс стоял к нему лицом, и комната была очень тускло освещена. Но заметьте, Вэнс выглядел
