Убийцы прошлого - [40]

— Я полагала, что мы его контролировали, — сказала Лариса. Ее тон ясно давал понять, что она ни на секунду не сожалеет о том, что стала палачом Прайса.

— Иногда, Лариса, — сказал Малкольм, — смерть человека не кладет конец исходящей от него угрозе.

— Что же это была за угроза? — спросил я, обводя глазами стол.

— Я изучил переговоры, перехваченные Леоном, — ответил полковник Слейтон. — И если сопоставить их с теми, что слышал я сам, то ситуация паршивая. Хуже того, она расширяется подобно лесному пожару. Израильтяне явно озабочены каким-то необычным откликом террористов на эти новые разоблачения насчет холокоста, причем отклик этот судя по всему, пойдет от одного из их собственных агентов. Вероятно, от того, кто обнаружил фотографии.

— Фанатик? — спросил Эли. Малкольм кивнул с таким выражением, что стало ясно: он винит сам себя.

— Вот почему я вначале заморозил этот проект и лишь затем рассказал о нем вам. Я понял, что есть исторические события, которыми нельзя даже пытаться играть, такое неистовство эмоций они вызывают. Сейчас мы говорим о том, что, вероятно, стало самым черным моментом человеческой истории. Даже пытки и зверства Средневековья не могут сравниться с этим… систематическим безумием. — Малкольм потряс головой. — Этот человек, возможно, потерял семью в холокосте. Или, может, лишился душевного равновесия, просто размышляя над этим.

При этой мысли меня обуял ужас: это было не просто похоже на правду. Более того: мне доводилось иметь дело с похожими личностями, и я знал, на что они были способны.

— Каким бы ни было объяснение, — продолжал Малкольм, — сейчас этот человек пополнил ряды тех, кого мир должен страшиться более всего и тех, кто в первую голову отвечает за холокост: фанатиков.

— В отличие от большинства разведслужб, — сказал полковник Слейтон, — Моссад просто кишит ими. Но они очень старательно замалчивали имя этого человека в переговорах, где не гарантировано отсутствие прослушивания. Наверняка касательно этого есть внутренняя инструкция.

— Это понятно, — рассудил Фуше. — Отношения Израиля и Америки весьма напряжены с тех самых пор, как Израиль выступил в турецкой гражданской войне на стороне курдов. Возможно, что у них не было выбора, ведь они зависят от воды, текущей с курдских территорий, но это ничего не меняет в том, что Турция остается союзником Америки.

— Я проверил переговоры ЦРУ, — сказал Тарбелл. — Никто, думаю, не удивится, если я скажу, что они знают еще меньше нас. Они в курсе того, что у Израиля проблемы с одним из их собственных людей, но никто не понимает, в связи с чем. А когда ЦРУ блуждает в потемках, что ж… беда идет своей дорогой.

— Но это не наша дорога, — твердо сказала Лариса. — А вот об этом израильтянине и вправду стоит поволноваться. Кто он такой? А для начала — как он сумел добыть эти снимки?

— И что он собирается с ними делать? — добавил Малкольм. — Мы должны ответить на эти вопросы. Не израильтяне, не американцы, не кто-то еще. Я хочу, чтобы именно мы нашли этого человека, надежно спрятали копии его фотографий и прикончили его.

Жесткий финал этой реплики застал меня врасплох.

— Но… когда снимки будут у нас, мы можем сдать его их же людям, — сказал я.

— Нет, — возразил Малкольм с той же холодной решимостью в голосе. — Вернувшись в Израиль, он начнет болтать и распускать слухи, а это еще хуже, чем сами снимки. Ну а если он исчезнет, — или еще лучше, если до того, как он исчезнет, мы заставим его сообщить своему начальству, что снимки поддельные, — тогда все быстро забудется.

Я взглянул на окружающие меня лица. Я понимал, что в словах Малкольма есть резон, и все же надеялся, что кто-нибудь возразит ему.

Желающих, однако, не нашлось.

— Где мы начнем? — официально вопросил Фуше.

— К несчастью, — сказал Малкольм, — если бы в нью-йоркской резиденции Прайса оставалась какая-нибудь информация, то, думаю, его жена предоставила бы ее Гидеону. Значит, остается… — На его лице появилось глубокое отвращение.

— Лос-Анджелес, — кивнул Иона.

Слейтон побарабанил пальцами по столу.

— Это будет непросто — в городе беспорядки, как и во всей южной Калифорнии.

— Снова вода, — согласился Эли.

— Да, — сказал Малкольм, — но у нас нет выбора. Установите курс так, чтобы приблизиться к Лос-Анджелесу со стороны моря, полковник, — мне бы не хотелось, чтобы нам помешал кто-нибудь вроде Национальной гвардии или ополчения. Люди, которые так долго живут при нехватке воды, могут оказаться похуже любых фанатиков-националистов.

— Понял, — ответил Слейтон, вставая.

— Давайте надеяться, что это будет просто, — произнес Малкольм, пока остальные поднимались вслед за Слейтоном. Я выходил из комнаты последним и был уже у двери, когда услышал его негромкое бормотание: "Как бы то ни было, давайте еще раз понадеемся на невозможное…"

Глава 28

События, что привели к "водной войне", в последние пять лет охватившей весь юго-запад Америки, сегодня изучены так хорошо, что вряд ли найдется человек, не знакомый с их подробностями. Правда, это предположение находится в противоречии с тем, что чрезмерное развитие пригородов, изначально принесшее хаос и насилие в самый солнечный уголок Соединенных Штатов, продолжается и в других таких же теплых и засушливых частях мира. И, возможно, в этом случае, как и во многих других, было бы неверно принимать историческую осведомленность за нечто иное, нежели интеллектуальную суету. Как бы там ни было, эти страницы пишутся вовсе не за тем, чтобы описать зачин этих жестоких стычек. Я лишь хочу рассказать, что вышло из наших попыток отыскать в пересохшем Лос-Анджелесе связь между Джоном Прайсом и неизвестным агентом Моссада, который сначала наложил руку на снимки Сталина, а затем бежал от собственного народа.