Убийцы прошлого - [39]

— Его имя. — Это был Малкольм, которому наконец удалось справиться с шоком и заговорить.

Тарбелл повернулся к нему.

— Простите, Малкольм, — что?

— Его имя, черт побери! — закричал Малкольм, стиснув подлокотник кресла пальцами так, что они побелели.

Тарбелл от неожиданности отшатнулся.

— Я… я не знаю. Они его не упоминали. Я бы сказал — намеренно не упоминали.

Быстрым движением Малкольм придвинул свое кресло к экрану. Несколько секунд он изучал его содержимое, затем крепко сжал плечо Леона. — Соберите всех внизу, Леон, — сказал он, пытаясь сдержать распиравшую его бурю чувств. — Немедленно, прошу вас.

Тарбелл все понял и мгновенно исчез, чтобы выполнить приказ. Когда он вышел, Малкольм с пустыми, широко раскрытыми глазами повернул свое кресло прочь от экрана монитора и медленно поехал обратно, к прозрачной стене.

— Малкольм? — в конце концов произнес я. — Что это?

— Вы сумели взломать код этих изображений? — спросил он так же тихо.

— Макс сумел, — ответил я.

На секунду кивнув, Малкольм прошептал: "Он был отличным специалистом в своем деле, ваш друг мистер Дженкинс…"

— Хотите, чтобы Леон принес этот диск?

Малкольм поднял руку.

— Без надобности. У меня есть полная версия.

Ситуация начала проясняться, и я снова ощутил неприятный озноб.

— Значит, Прайс все же сделал их для вас.

— Да, — прошептал Малкольм, снова кивнув. Последовало долгое молчание, а затем он продолжил. — Ну, Гидеон, боюсь, что вашему проекту насчет Вашингтона придется подождать. Если я прав… — Он опустил голову и обхватил ее руками. — Но я должен ошибаться. На самом деле, Гидеон, мы должны молиться, чтобы я оказался безумцем, каким иногда кажусь.

Глава 27

Безумец или нет, Малкольм оказался прав в испугавших его подозрениях касательно таинственных переговоров израильтян, где шла речь об изображениях Сталина. Когда мы собрались в нижней носовой палубе за столом, служившим нам то для ужинов, то для совещаний, Малкольм показал нам полную версию этих изображений и рассказал об их происхождении; и хотя всего несколько месяцев назад я с трудом представлял себе степень опасности, которую несет такая, казалось бы, случайная частица визуальной документации, теперь я был достаточно осведомлен о могуществе умно представленной дезинформации, чтобы понять, что мы лицом к лицу столкнулись с возможной катастрофой.

Сами по себе фотографии были довольно обычны: всего-навсего несколько отдельных снимков Иосифа Сталина, осматривающего различные части концлагеря Дахау и сделанных приблизительно в конце 30-х годов. Дахау был первым из крупномасштабных немецких лагерей уничтожения промышленного типа, а советский правитель был заснят на фабрике смерти, разглядывающим пленников за работой, жестоких охранников, казни и последующую ликвидацию трупов. Все это он рассматривал с явным одобрением, порой даже усмехаясь, затягиваясь трубкой и обмениваясь разговорами и шуточками с высокими эсэсовскими чинами, в числе которых на одном из снимков был Генрих Гиммлер. Из фотографий становилось ясно, что советское правительство проводило геноцид не только на собственной территории, но перед вторжением Гитлера в Россию приняло участие и в нацистском холокосте.

— Но для чего это понадобилось, Малкольм? — спросил Иона, как и все мы глубоко озабоченный увиденным.

— Русская власть деградировала от обычной нестабильности к опасной, даже абсурдной, — заявил Малкольм, крепко сжав рычаги кресла. — Захватив власть, правое крыло использовало в четырех мятежных регионах ту же тактику, что сравняла с землей Чечню. Ядерное оружие и технологии разрушительной силы продаются любому, у кого достаточно валюты. На полях и фабриках используется фактически рабский труд, а токсичные и ядерные отходы сбрасываются в неглубокие хранилища в Сибири, отчего растет сепаратистское движение в этом регионе. Каждая новая проблема наращивает ошибочность решений центрального правительства, и сегодня все выглядит так, словно Россия становится той самой "черной дырой" современного мира, крах которой утянет за собой всю цивилизацию. Но эта самая цивилизация ничего не предпринимает! Зарубежные инвестиции в Россию взлетели до абсурдно высокого уровня, но никто до сих пор не отважился высказать правду вслух: информационные и телекоммуникационные компании на российском рынке раздуты больше всех. Аргумент, будто займы и инвестиции принесут реформы, был и остается одной из выдумок, извлеченных из аналогий с китайской моделью. Вложение денег в такой ситуации подобно попытке залить огонь бензином. — Он перевел дух и откинулся назад, его гнев начинал потихоньку угасать. — Другими словами, я полагал, что может быть востребовано некое общедоступное переопределение места России в мире и в историческом процессе.

— Для ваших целей было бы трудно подобрать более… провокационную тему, Малкольм, — произнес Тарбелл, и в его голосе не было ни капли удивления или иронии.

Малкольм мрачно кивнул.

— Или худшего кандидата на выполнение этого задания, как выяснилось позднее. Я нанял Джона Прайса, поскольку ни у кого из нас не было такого опыта в сфере обработки изображений, как у него. Но я всегда сомневался в нем. Не только оттого, что он был "свободным художником", хотя и это меня очень беспокоило. Но нанимать людей из тех мест, где предательством приправляют все блюда дружеского застолья… Это был мир моей матери, и уже поэтому следовало держаться от него подальше. Но я думал, что мы сможем контролировать Прайса.