Убийцы персиков: Сейсмографический роман - [14]
Впереди шла Паула. На ней был широкий плащ, умеренно распахнутый и спадающий шлейфом. По ее походке можно было догадаться, что она попала с корабля на бал, вернувшись из кругосветного путешествия. За ней следовал ее спутник по круизу Якоб, такой же любитель изящных искусств, как и Рудольф Хуна. Далее шли Фриц Целле и Фриц Цан. Они поприветствовали хозяев и вовлекли их в разговор об искусстве, который длился до тех пор, пока их всех не позвали к круглому столу.
Цэлингзар занял место Фауланда за кафедрой. Все встали позади своих кресел. И как только герцогиня велела Цёлестину отдернуть тяжелый бархатный занавес, все отступили на шаг в восхищении перед парадом закусок, которыми был уставлен стол, возвышавшийся на помосте. Он ломился изысканными яствами, там и сям сверкали серебряные шпажки, лоснились изукрашенные подушки из жира для рыбы и кабаньей головы, сдобные розетки и вазочки для песочного торта. Среди россыпей цукатов возвышался кондитерский шедевр в виде античного шлема. Князь Генрих взял под руку Паулу и повел ее к подиуму с закусками. Обернувшись, он жестом пригласил всех последовать его примеру и выбирать все, что душе угодно. Гости взяли тарелки и двинулись вслед за Паулой. Она знала толк в закусках, и князь попросил ее прокомментировать гостям буфетный ассортимент.
Вот нарезка из телячьего оковалка в масле с пряными травами; здесь телячьи мозги в салатном варианте, вот заливные эскалопы из молодой зайчатины, а это холодец из серых куропаток на жировой подушке. Не угодно ли заливных дроздов? А здесь индюшачьи грудки на серебряных вертелах, облитые мясным желе. Майонезы из курятины с овощами. Копченые языки. Вестфальская ветчина. А это — фаршированный каплун с птичьего двора князя Генриха. Гамбургские копчености. Охлажденное фазанье жаркое от Марии Ноймайстер. Можно рекомендовать жареные окорочка, телячьи и косульи, рейнского лосося, он так красиво утыкан серебряными вилочками. А в этом пышном наряде — холодные паштеты из фазанов, далее паштеты из гусиной печени. А здесь — раки. Всем, конечно, видны кабанья голова на жировой плахе и лебеди, облитые жиром и стеарином. Далее идут смешанные салаты, вот артишоковый. Вот салатный пудинг — «Мечта огородницы». И наконец — торты: песочный, «Кронпринц» и мальтийский апельсиновый. А здесь апельсиновые чаши с апельсиновым желе.
Паула первой захлопала в ладоши, ее тут же поддержали все гости, обратив свои взоры на хозяев. Круглый стол в большой зале напомнил Пауле ее собственный салон — просторную «ротонду», где тоже стоял круглый стол. Фриц Целле зарисовал весь интерьер этого храма с роскошными дарами, найдя для него такой гармонический образ, который знаток художеств Фриц Цан назвал на одном из эстетических диспутов в своем замке шедевром, вобравшим в себя все искусство, хотя искусство и больше шедевра.
Фриц Целле обозревал парад закусок, и его занимала мысль о том, что в этот гастрономический ландшафт каким-то особенным образом привнесена чувственная прелесть. Есть нечто очень женственное в его готовности отдаться едоку, и в то же время этот ландшафт знаменует мужское начало, так как пробуждает страсть к насыщению. Стало быть, стол с закусками имел как женскую, так и мужскую атрибутику и выражал собою принцип полярности, который первый философ пытался обнаружить, казалось, во всем.
Первый философ разгладил бороду и высказал мысль о том, что этот стол взывает к деянию, к утолению желания есть, а желание — начало философии. Он будет есть с чувством долга, с пафосом служения — как человек, сосредоточенный на большой цели. Ему часто приходилось видеть, как не хватает этого чувства другим. Здесь перед зримым пресуществлением самых что ни на есть чувственных материй в искусство высокого вкуса не может не дрогнуть рука, протянутая к вершине студенистой топазовой башни из куропаток. Абстрактное настолько впиталось в яства, что это мешает попыткам даже обосновать желание, от которого уже увлажняются уста. Но усилием разума и воли он возьмет быка за рога и ощутит желаемое как реально жеваемое, а жеваемое как истинно переживаемое, ощутит вливание как влияние.
«То, что лежит здесь, не замечая меня, я себе на пользу переложу в эту круглую тарелку, в честь господ, в честь других философов и друзей философов». Призвав всю силу и остроту ощущений, он разложит на элементы комбинаторику этих непостижимо многосоставных кушаний, постигнет ее своим тренированным языком, искушенным нёбом, утонченным обонянием и всей мощью памяти, и тогда он узнает то, что ему уже известно: глубинные основы явленных чудес простираются далеко за пределы этого стола. Во время его речи Ураниос, который, вздернув на лоб очки, стоял рядом, возопил о том, как ненавидит все, что недоступно его руке и кисти художника. Он упал на колени перед подиумом, перекинув через плечо конец шарфа, и объявил, что речь первого философа и многоцветная сокровищница гастрономических богатств вновь срастили его с внешним миром. Он пойдет на третью попытку, пусть даже вопреки своему разуму и порядку, он попробует перенести действительность на холст, вот так же, как он только что с безраздумным любопытством взял со стола то, что ему понравилось. Он встал с налитым кровью лицом, подошел к герцогине и пообещал подарить ей свою первую картину.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Петер Розай (р. 1946) — одна из значительных фигур современной австрийской литературы, автор более пятнадцати романов: «Кем был Эдгар Аллан?» (1977), «Отсюда — туда» (1978, рус. пер. 1982), «Мужчина & женщина» (1984, рус. пер. 1994), «15 000 душ» (1985, рус. пер. 2006), «Персона» (1995), «Глобалисты» (2014), нескольких сборников рассказов: «Этюд о мире без людей. — Этюд о путешествии без цели» (1993), путевых очерков: «Петербург — Париж — Токио» (2000).Роман «Вена Metropolis» (2005) — путешествие во времени (вторая половина XX века), в пространстве (Вена, столица Австрии) и в судьбах населяющих этот мир людей: лицо города складывается из мозаики «обыкновенных» историй, проступает в переплетении обыденных жизненных путей персонажей, «ограниченных сроком» своих чувств, стремлений, своего земного бытия.
Джинни Эбнер (р. 1918) — известная австрийская писательница, автор романов ("В черном и белом", 1964; "Звуки флейты", 1980 и др.), сборников рассказов и поэтических книг — вошла в литературу Австрии в послевоенные годы.В этой повести тигр, как символ рока, жестокой судьбы и звериного в человеке, внезапно врывается в жизнь простых людей, разрушает обыденность их существования в клетке — "в плену и под защитой" внешних и внутренних ограничений.
Роман известного австрийского писателя Герхарда Рота «Тихий Океан» (1980) сочетает в себе черты идиллии, детектива и загадочной истории. Сельское уединение, безмятежные леса и долины, среди которых стремится затеряться герой, преуспевающий столичный врач, оставивший практику в городе, скрывают мрачные, зловещие тайны. В идиллической деревне царят жестокие нравы, а ее обитатели постепенно начинают напоминать герою жутковатых персонажей картин Брейгеля. Впрочем, так ли уж отличается от них сам герой, и что заставило его сбежать из столицы?..
Марлен Хаусхофер (1920–1970) по праву принадлежит одно из ведущих мест в литературе послевоенной Австрии. Русским читателям ее творчество до настоящего времени было практически неизвестно. Главные произведения М. Хаусхофер — повесть «Приключения кота Бартля» (1964), романы «Потайная дверь» (1957), «Мансарда» (1969). Вершина творчества писательницы — роман-антиутопия «Стена» (1963), записки безымянной женщины, продолжающей жить после конца света, был удостоен премии имени Артура Шницлера.