Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [59]

.

3 июня, в самый разгар процесса, Молли спешно покинула суд. Умерла их с Эрнестом младшая дочь, Анна, которая жила у родственницы с тех пор, как мама серьезно заболела. Девочке было четыре года. Маленькая Анна в последнее время была нездорова, и врачи приписывали ее смерть болезни, поскольку никаких признаков преднамеренного убийства, как представлялось, не было. Однако каждая смерть теперь вызывала сомнение — действительно ли это Божья воля или человеческий промысел?

Молли присутствовала на похоронах. Она отдала дочь в другую семью, чтобы та была в безопасности, а теперь смотрела, как маленькую Анну в маленьком простом гробу опускали в могилу. Все меньше и меньше оставалось осейджей, которые помнили старые заупокойные молитвы. Кто будет каждое утро на рассвете молиться за умершую?

После похорон Молли направилась прямо к зданию суда — холодному каменному зданию, казалось, скрывавшему тайны ее горя и отчаяния. Она села на галерке, не говоря ни слова, только слушая.

7 июня, несколько дней спустя после смерти дочери, Эрнеста Беркхарта вывели из зала суда и повезли в камеру окружной тюрьмы. По дороге ему удалось незаметно сунуть записку помощнику шерифа.

— Прочтите ее позже, — шепнул Беркхарт[520].

Когда тот позже развернул записку, то увидел, что она адресована прокурору Джону Лэхи. В ней было написано только: «Сегодня вечером приходите встретиться со мной в окружной тюрьме. Эрнест Беркхарт».

Помощник шерифа передал записку Лэхи, который нашел заключенного безостановочно расхаживающим взад и вперед по своей камере. У него были темные круги под глазами, как будто он несколько ночей не спал.

— Довольно с меня лжи, — сказал Беркхарт, захлебываясь словами[521]. — Этот процесс я больше не выдержу.

— Так как я представляю обвинение, я не могу дать вам совет, — сказал Лэхи. — Почему вы не поговорите со своими адвокатами?

— Я не могу им сказать, — сказал Беркхарт.

Лэхи с сомнением уставился на него, не веря, что обещание признания не очередной трюк. Однако Беркхарт, казалось, был искренен. Смерть дочери, преследующее его каждый день процесса лицо жены, осознание, что улики против него растут как снежный ком, — все это становилось для него непосильной ношей.

— Я совершенно беспомощен, — сказал Беркхарт. Он умолял Лэхи пригласить к нему Флинта Мосса, знакомого адвоката.

Лэхи согласился, и 9 июня, уже переговорив с Моссом, Беркхарт вернулся в зал суда. На сей раз он не сел за стол к адвокатам Хэйла, а вышел вперед к судье и что-то ему прошептал. Потом отступил на шаг и, тяжело дыша, произнес:

— Я хотел бы отказаться от своих адвокатов. Меня будет представлять мистер Мосс[522].

Со стороны защиты был подан протест, однако судья признал требование законным. Мосс встал рядом с Эрнестом и сказал:

— Мистер Беркхарт хочет отозвать свое заявление о невиновности и вместо этого признать себя виновным.

Зал суда замер.

— Ваше желание действительно таково, мистер Беркхарт? — спросил судья.

— Да.

— Федеральные органы власти или органы власти штата предоставили вам иммунитет или помилование за изменение показаний?

— Нет.

Беркхарт решил сдаться на милость суда, признавшись перед этим Моссу:

— Я измучен и … хочу признаться во всем, что совершил[523].

Затем Беркхарт зачитал заявление, в котором подтверждал, что передал Рэмси сообщение от Хэйла. Рэмси следовало уведомить Кирби, что пришло время взорвать дом Смитов.

— Теперь я понимаю, что сделал это только потому, что меня просил об этом мой дядя, — сказал Беркхарт[524]. — Правду от меня самого знают многие люди, и я решил, что честнее и достойнее будет прекратить этот процесс и признать свою вину.

Судья сказал, что прежде чем он сможет принять это признание, ему необходимо задать вопрос: «Принуждали ли вас федеральные агенты подписать признание под угрозой оружия или пыток электричеством?» По словам Беркхарта, за исключением того, что допросы длились допоздна, сотрудники Бюро обращались с ним прекрасно. Позднее он также заявил, что некоторые из адвокатов Хэйла настойчиво убеждали его солгать под присягой.

Судья сказал:

— В таком случае ваше признание вины принимается[525].

Зал суда буквально взорвался. Газета «Нью-Йорк таймс» на первой полосе писала: «Беркхарт признался в убийствах в Оклахоме, заявив, что нанял человека, взорвавшего дом Смитов … а также в том, что во главе заговора стоял его дядя»[526].

Уайт послал отчет Гуверу, докладывая, что Беркхарт «был взволнован до крайности и заявил мне со слезами на глазах, что лгал, а теперь намерен сказать правду … и повторить это признание перед любым судом в США»[527].

Признание Беркхарта положило конец всем попыткам уволить Уайта и его сотрудников. Генеральный прокурор Оклахомы сказал:

— Заслуги этих джентльменов невозможно преувеличить[528].

Тем не менее завершена была только часть дела. Предстояло еще добиться осуждения других сообщников, в том числе Брайана Беркхарта и Рэмси, но в первую очередь, разумеется, коварного Хэйла. После козней на процессе Эрнеста Уайт был уже менее уверен, что с последним это удастся. Тем не менее по крайней мере одна новость обнадеживала: Верховный суд постановил, что место убийства Роана — действительно индейская земля. «Это возвращает нас в федеральный окружной суд», — отметил Уайт