Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [42]

— Даже если бы и назвал, я бы не стала говорить[358].

Хэйл явно желал убедиться, известно ли женщине что-то и, вероятно, заодно пригрозить ей, чтобы держала язык за зубами.

Когда Уайт со своими агентами копнули случившееся в больнице глубже, у них возникло подозрение, что врачи организовали приватную встречу с Биллом Смитом вовсе не ради получения его показаний о виновнике взрыва, а с корыстной целью. В ходе этой встречи Джеймс Шоун был назначен управляющим имуществом убитой при взрыве жены Билла Смита Риты, что давало доктору возможность стать душеприказчиком по ее завещанию. Белые всегда стремились заполучить эту роль, поскольку она давала непомерно высокие комиссионные, а кроме того, предоставляла благоприятные возможности для злоупотреблений.

После того как группа Уайта разгадала эту схему, один из прокуроров задал Дэвиду Шоуну вопрос:

— Как врачу вам должно быть известно, насколько важно предсмертное заявление, — сказал он. — Вы не предпринимали попыток получить его?[359]

— Нет, — едва слышно ответил Шоун.

Теперь стало окончательно ясно, почему врачи позвали не шерифа или прокурора, а адвоката Билла Смита. Они попросили его захватить с собой документы, которые Билл должен был подписать перед смертью.

Другой прокурор спросил Дэвида Шоуна, в ясном ли уме Билл принимал подобные решения.

— Он понимал, что подписывает?[360]

— Полагаю, что понимал: на мой взгляд, он был в здравом уме.

— Как врач, вы можете утверждать это определенно?

— Да, могу.

— И он назначил вашего брата управляющим имуществом своей жены?

— Да, сэр, — ответил Шоун. И далее в ходе допроса признался: — Весьма значительным имуществом.

Чем пристальнее Уайт изучал пути нефтяных денег осейджей, тем яснее видел масштабы коррупции. Впрочем, некоторые опекуны и управляющие все же пытались действовать в интересах племени. Однако подавляющее большинство использовали свое положение в личных интересах и обманывали тех, права которых были призваны защищать. Многие опекуны закупали для них товары по завышенным ценам в собственных магазинах (один, например, приобрел автомобиль за 250 долларов и тут же перепродал его своему подопечному за 1250). Другие заключали сделку с определенными фирмами и банками, получая взамен «откаты». Или заявляли, что собираются приобрести земельные участки и дома для подопечных, а на самом деле приобретали их для себя. Или просто-напросто обворовывали. По данным одного правительственного исследования, за период до 1925 года с ограниченных счетов осейджей утекло как минимум 8 миллионов долларов. «Опека над имуществом индейцев — черная глава в истории этого государства, — заявлял вождь племени, добавив: — Миллионы долларов — не тысячи, а именно миллионы, — по праву принадлежащие осейджам, были разбазарены и растрачены опекунами»[361].

Как удалось установить Уайту, этот так называемый «индейский бизнес» представлял собой хитроумную криминальную схему, в которую были вовлечены представители самых разных слоев населения. Нечистые на руку опекуны и душеприказчики чаще всего происходили из самых уважаемых кругов белых граждан: предпринимателей, владельцев ранчо, юристов и политиков. Стражи порядка, прокуроры и судьи потворствовали и покрывали мошенничество (а порой и сами выступали в роли опекунов). В 1924 году Ассоциация прав индейцев — организация, стоящая на страже соблюдения законных прав индейских племен, — провела расследование, в результате которого выяснилось, что речь шла о настоящей эпидемии обмана, вымогательства и эксплуатации представителей коренного населения Америки[362]. Организация представила документальные доказательства фактов систематического беззастенчивого обмана зажиточных индейцев штата Оклахома их опекунами, который всячески покрывали судьи, обеспечивавшие себе за подобные «услуги» победу на выборах[363]. Они прямо говорили гражданам: «Проголосуй за меня, и я обещаю подыскать тебе достойного опекуна». Одна белая американка, вышедшая замуж за индейца из племени осейдж, рассказывала журналисту, как вели себя местные жители: «Они сколотили группу из торговцев и адвокатов, выбирали своими жертвами определенных индейцев… владевших большими нефтяными долями или крупными фермами, и не моргнув глазом сговаривались: «Ты берешь этого и этого, а я — тех». Все чиновники были подкуплены»[364].

Иные из подобных сговоров являли собой образец бесчеловечности и аморальности. Ассоциация прав индейцев описывала случай с вдовой, которую опекун лишил большей части ее имущества. Потом он сообщил женщине, которая к тому времени уже выехала за пределы округа Осейдж, заведомую ложь — мол, у нее больше нет никаких денежных средств. Без гроша в кармане она была вынуждена влачить жалкое существование. «В доме ни у нее самой, ни у двоих ее детей не было ни кроватей, ни еды», — докладывал проводивший расследование член Ассоциации[365]. Когда грудной ребенок женщины заболел, опекун наотрез отказался дать ей денег на его лечение, хотя она умоляла его об этом. «Вследствие недоедания и отсутствия медицинской помощи ребенок умер».

Осейджи знали о мошеннических схемах, но не в силах были их остановить. Когда индианка потеряла малыша, окружному судье были представлены доказательства факта мошенничества, однако тот попросту их проигнорировал. «Пока подобное остается повседневной практикой, никаких надежд на восстановление справедливости нет, — заключал проводивший расследование член Ассоциации прав индейцев