Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [39]
Он нанял плотника для сооружения виселицы у южной стены тюрьмы, единственного места, где позволяла высота потолка. Происходило это буквально в двух шагах от камеры Николса, и приговоренный — настаивавший на своей невиновности и продолжавший надеяться на помилование губернатора — слышал, как пилят и сколачивают доски, пилят и сколачивают, с каждым днем все проворнее. Отец Тома был полон решимости произвести казнь быстро и милосердно, и едва сооружение было готово, несколько раз испытал его действие на мешках с песком.
Губернатор отклонил последнее прошение о помиловании, сказав: «Да свершится правосудие»[330]. Отец Тома передал новость Николсу, который молился в камере. Он пытался сохранять спокойствие, но руки у него задрожали. Он сказал, что хотел бы побриться и надеть на казнь хороший черный костюм. Шериф пообещал исполнить его пожелания.
В день казни 12-летний Том стоял на внутренней галерее тюрьмы. Никто его не гнал, даже отец, который повел к эшафоту одетого в новый костюм Николса. Время, оставшееся приговоренному, измерялось каждым шагом и вздохом. Том слышал, как проповедник прочел его последнее заявление:
— Шериф Уайт был ко мне очень добр. Я чувствую себя готовым к смерти. Моя душа пребывает в мире со всем человечеством[331].
Затем проповедник произнес свое напутствие.
— Эду Николсу скоро предстоит отправиться в вечность, — сказал он[332]. — Шериф Смерть на черном коне уже совсем рядом, скачет забрать его душу, чтобы она предстала перед высшим судом, во главе которого восседает сам Бог, заступником выступает Его сын, Иисус, а обвинителем — Дух Святой.
Когда он закончил, Том услышал знакомый голос. Это отец зачитывал смертный приговор. На шею Николса набросили петлю, а на голову надели черный капюшон. Лицо приговоренного исчезло, Том видел теперь лишь держащего рычаг отца. Без двух минут четыре он открыл люк. Тело сначала упало, а потом резко подпрыгнуло. По толпе прокатился ропот удивления и ужаса. Несмотря на всю тщательную продуманную конструкцию, Николс продолжал трепетать, жизнь не покидала его.
— Он еще долго брыкался и дергался, — вспоминал впоследствии Том. — Словно никак не желал сдаться и умереть[333].
Наконец тело замерло, и его сняли, перерезав веревку.
Возможно, именно став свидетелем этой и других казней или того, каким тяжелым испытанием они становились для отца, или, быть может, опасаясь, что система способна обречь на смерть невиновного, Том вырос со стремлением противостоять тому, что называют «узаконенным убийством». Он пришел к пониманию закона как борьбы за подавление сильных страстей не только в других, но и в себе самом.
В 1905 году, когда Тому было 24, он завербовался в подразделение техасских рейнджеров. Созданные в XIX веке как добровольное гражданское ополчение для борьбы с индейцами на Фронтире, а позже мексиканцами вдоль границы, со временем рейнджеры превратились в своеобразную полицию штата. Те, против кого они сражались, всегда презирали их за жестокость и метод «сначала стреляй, потом разбирайся». Однако белые поселенцы видели в них героев. Позднее Линдон Б. Джонсон говорил: «В Техасе каждый школьник вырос на рассказах о рейнджерах. И я не исключение»[334].
Дадли также подпал под обаяние легенд и вступил в отряд в один год с Томом, а вскоре к ним присоединился и Док. Еще один брат, Коли, впоследствии пошел прямо по стопам отца, став шерифом округа Тревис. Док вспоминал простой совет, данный ему отцом при поступлении на службу в правоохранительные органы: «Собери все доступные доказательства, сынок. Потом поставь себя на место преступника. Хорошенько все продумай. И ничего не упускай»[335].
Наряду с Доком и Дадли, назначенными служить в разные подразделения рейнджеров, Том получал мизерное жалованье в 40 долларов в месяц — «как у погонщика скота», по его выражению[336]. Он прибыл в свой отряд, стоявший лагерем в шестидесяти пяти милях к западу от Абилина. Другой рейнджер как-то описывал свой приезд в лагерь: «Сцена была достойной пера[337]. Длиннобородые и усатые мужчины, за исключением широкополых фетровых шляп одетые кто во что горазд и сразу безошибочно узнаваемые как техасские рейнджеры по поясным ремням с револьверами, занимались стиркой одеял, чисткой и починкой оружия, готовили на кострах, ухаживали за лошадьми. Никогда еще не доводилось видеть картины более сурового быта».
В отряде Том постепенно набирался полезных навыков, беря пример с самых опытных рейнджеров[338]. Если внимательно наблюдать и не слишком увлекаться спиртным или девицами, как многие, можно было научиться идти по лошадиному следу в густых зарослях — даже если хитрые воры, как однажды обнаружил Том, перековали подковы задом наперед. Он усвоил маленькие трюки: каждое утро переворачивать сапоги, куда мог заползти скорпион или другая тварь, а прежде чем улечься на ночь, встряхивать одеяло от гремучих змей[339]. Узнал, как избежать зыбучих песков и найти ручей в выжженной солнцем местности. Понял, что если не хочешь ночью попасть бандитам на мушку, лучше как воплощение зла ездить на черной лошади и одеваться в черное.
