Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [16]

Хэйл нанял мрачного частного детектива из Канзас-Сити, известного как Пайк. Чтобы не раскрываться, Пайк, с просмоленными от постоянного курения кукурузной трубки усами, встретился с заказчиком в укромном месте неподалеку от Уизбанга (столпы общества вроде Хэйла считали это название непристойным и именовали город «Денойя» в честь прославленной осейджской семьи). Разговор состоялся под небом, закопченным дымом с нефтяных месторождений, после чего взявшийся за расследование Пайк ускользнул так же незаметно, как появился.

Частных детективов, по распоряжению Молли и ее семьи, нанял и управляющий имуществом Анны. Это был Скотт Мэтис, владелец «Биг Хилл Трейдинг Компани», уже давно в качестве опекуна ведавший финансовыми делами Анны и Лиззи. Правительство США утверждало, что большинство осейджей неспособны распоряжаться своими деньгами, и требовало от Управления по делам индейцев определить, кто может и кто не может делать это сам. Несмотря на решительные возражения племени, многих, в том числе Лиззи и Анну, признали «недееспособными» и заставили нанять белого опекуна из местных, который контролировал и одобрял все их расходы, вплоть до покупки зубной пасты. Один осейдж, прошедший Первую мировую войну, жаловался: «Я сражался за эту страну во Франции[120], а мне не разрешают даже подписывать собственные чеки». Опекунов обычно выбирали из числа самых видных белых граждан округа Осейдж.

Мэтис и опекун Уайтхорна собрали по целой команде частных сыщиков. Большинство расследовавших дела о смерти осейджей детективов работали в «Международном детективном агентстве Уильяма Дж. Бёрнса». Бёрнс, бывший агент Секретной службы США, стал следующим после Пинкертона самым известным в мире сыщиком. Невысокий крепкий мужчина с пышными усами и копной рыжих волос, Бёрнс в молодости хотел стать актером и тщательно выстраивал свой образ загадочной всесильности, для чего, в частности, сам писал на материале своих дел детективные рассказы. В одной из подобных книг он заявлял: «Меня зовут Уильям Дж. Бёрнс, и мой адрес — Нью-Йорк, Лондон, Париж, Монреаль, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сиэтл, Новый Орлеан, Бостон, Филадельфия, Кливленд… — везде, где у законопослушного гражданина может возникнуть нужда в людях, которые знают, как хладнокровно выкурить из засады затаившегося наемного убийцу или разоблачить преступника, подстерегающего ничего не подозревающую жертву»[121]. Хотя за безудержную саморекламу его окрестили «детективом первой полосы», послужной список у него был впечатляющий, включая поимку виновных в теракте 1910 года в редакции «Лос-Анджелес таймс», унесшего жизни 20 человек. Газета «Нью-Йорк таймс» назвала Бёрнса «пожалуй, единственным воистину великим детективом, единственным гением сыска, рожденным этой страной»[122], а сэр Артур Конан Дойл наградил самым желанным для сыщика прозвищем — «американский Шерлок Холмс».

Правда, в отличие от последнего Бёрнс мошенничал с присяжными, однажды, как утверждают, похитил подозреваемого и вообще регулярно использовал грязные приемы. Пойманный при попытке вломиться в нью-йоркскую адвокатскую контору с целью похищения улик, он заявил, что подобные методы порой необходимы для добычи доказательств и что такие приемы «тысячу раз»[123] применялись частными детективами. Бёрнс был идеальным воплощением новой профессии.

В то лето[124] команда нанятых Мэтисом сыщиков начала проникать в округ Осейдж. В ежедневных отчетах каждый из них указывал только шифрованный номер. Вначале агент № 10 попросил Мэтиса, бывшего присяжным при расследовании, показать ему место преступления. «Мы поехали туда, где было найдено тело»[125], — писал № 10.

Один из них поговорил с экономкой Анны. Та показала, что после обнаружения тела получила ключи хозяйки и с ее сестрой Ритой Смит вошла в дом. Невероятно, но никто из управления шерифа еще не произвел там обыск. Женщины с опаской открыли дверь и ступили в тишину. Ювелирные украшения, одеяла и картины — все ценное, собранное Анной за всю жизнь, — теперь были словно развалины покинутого города. Горничная, помогавшая Анне одеваться в день исчезновения, вспомнила: «Все осталось как тогда» — все, кроме одного[126]. Сумочка из крокодиловой кожи, с которой Анна ходила на обед к Молли, теперь валялась на полу, «вывернутая наизнанку».

Больше в доме, похоже, ничего не украли, а наличие сумочки свидетельствовало о том, что после обеда Анна, видимо, действительно побывала дома. Деверь Молли Брайан, очевидно, говорил правду. Но не он ли заехал за Анной еще раз? Или это был кто-то другой?

Агент № 10 обратился к другому многообещающему источнику информации: записям о входящих и исходящих звонках Анны. В те дни соединение производилось вручную телефонисткой, причем междугородняя связь часто осуществлялась через несколько последовательных коммутаторов. При этом обычно велся учет звонков. Согласно журналу телефонной станции Фэрфакса, в вечер исчезновения Анны, примерно в 8.30, ей позвонили из конторы в Ралстоне, городе в шести милях к юго-западу от Грей-Хорс. Записи показали, что кто-то, предположительно сама хозяйка, взял трубку. Это означало, что в 8.30 Анна, очевидно, еще была дома — новое доказательство правдивости слов Брайана.