Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [14]

Поскольку осейджи купили свою землю, правительству было сложнее навязать им свою политику выделения. Племени во главе с одним из величайших вождей в его истории, Джеймсом Бигхартом, который говорил на семи языках, в том числе сиу, французском, английском и латыни, и носил костюм, удалось предотвратить раздел. Однако с каждым днем давление нарастало. Теодор Рузвельт уже предупредил, что постигнет индейца, отказывающегося от личного надела: «Пусть он, как и не желающий работать белый, исчезнет с лица земли, которой пренебрегает»[102].

К началу XX века Бигхарт и другие осейджи поняли, что им больше не удастся уклониться от того, что один правительственный чиновник назвал надвигающейся «великой бурей»[103]. Правительство США планировало размежевать Индейскую территорию и включить ее в состав нового штата под названием Оклахома (что на языке чокто означает «красные люди»). Бигхарт смог отсрочить неизбежное на несколько лет — осейджи стали последним племенем на Индейской территории, подвергшимся распределению земель. В результате у них оказалось больше рычагов давления на власти, так как правительственные чиновники очень спешили устранить последние препятствия на пути учреждения нового штата. В 1904 году Бигхарт направил в Вашингтон «держать руку на пульсе»[104] энергичного молодого адвоката Джона Палмера. Осиротевший сын белого торговца и индианки-сиу, Палмер в детстве был усыновлен осейджской семьей и впоследствии женился на девушке из того же племени. Сенатор США от штата Оклахома называл Палмера «самым красноречивым из ныне живущих индейцев»[105].

В течение нескольких месяцев Бигхарт и Палмер вместе с другими представителями племени вели переговоры с правительственными чиновниками об условиях выделения. Осейджам удалось взять верх, добившись раздела всей территории резервации исключительно между собой, увеличив тем самым размер участка каждого со 160 до 657 акров. Эта стратегия позволила избежать безумной земельной гонки, хотя впоследствии белые могли попытаться выкупить наделы у индейцев. Осейджи также сумели вписать в соглашение казавшуюся в то время простым курьезом оговорку: «Нефть, газ, уголь или другие полезные ископаемые, находящиеся в недрах этих земель… закрепляются в собственности племени осейдж»[106].

В племени знали, что на их территории есть нефть. За десять с лишним лет до этого один осейдж показал владельцу фактории в Грей-Хорс Джону Флореру радужную пленку на поверхности ручья на востоке резервации. Индеец окунул туда свое одеяло и выжал жидкость в сосуд. Флореру показалось, что жидкость пахнет, как колесная мазь, продающаяся в его магазине. Он поспешил домой и показал образец товарищам, подтвердившим его подозрения: это была нефть. Вместе с партнером, богатым банкиром, Флорер заключил с племенем договор аренды для начала бурения. Мало кто представлял, что под землей резервации скрыто несметное богатство, хотя к началу переговоров о выделении пара небольших скважин уже действовали. Осейджи дальновидно удержали за собой эту последнюю область своих владений — область, недоступную взору. После согласования в 1906 году условий закона о выделении Палмер хвалился в Конгрессе: «Этот договор с осейджами написан мной от первого до последнего слова»[107].

Как все, внесенные в список племени[108], Молли и каждый член ее семьи имели право на денежные отчисления со своего пая в фонде доходов от добываемой нефти. Когда на следующий год Оклахома в качестве сорок шестого штата вошла в состав США, индейцы получили возможность продавать свои земли на территории современного округа Осейдж. Однако для сохранения контроля племени над нефтяным фондом ни купить, ни продать паи было нельзя, они передавались исключительно по наследству. Так Молли и ее семья стали частью первой подземной резервации.

Вскоре племя принялось сдавать участки в аренду белым нефтеразведчикам. Молли видела трудившихся с каким-то исступлением чумазых рабочих — заправщиков бурового инструмента, такелажников, чистильщиков буров, мастеров-трубопроводчиков. Они опускали в недра земли заряд нитроглицерина и взрывали. Иногда на поверхности оказывался древний наконечник индейского копья или стрелы — его разглядывали в изумлении, как диковинку. Эти люди возводили деревянные конструкции, уходившие в небо, как храмы, и распевали на своем особом языке: «Попрыгали, кошки, попрыгали! Вешай на крюк, не сачкуй! Вира давай помалу! Дятел, задай отсчет! Вверх по швабрам! Выбивай подпорку!»[109] Многие «дикие» нефтеразведчики, набурив «сухих» скважин, быстро отчаивались и сбегали. О таких белых осейджи говаривали: «Как если завтра им прийти конец света»[110].

В начале XX века адвокат из Миннеаполиса Джордж Гетти начал семейное дело по поиску нефти в восточной части резервации осейджей, на участке № 50, арендованном за 500 долларов. Его сын Жан Пол Гетти, впоследствии основатель «Гетти Ойл Компани», бывал там еще мальчишкой. «То были времена первопроходцев, — вспоминал он[111]. — Никаких автомобилей, телефонов тоже почти не было, как и электрического освещения. Хотя уже начинался двадцатый век, девятнадцатый еще очень здорово напоминал о себе. Это казалось настоящим приключением. В отличие от меня, родители никогда не понимали всей его прелести. Мы частенько посещали наш участок, примерно в девяти милях в глубь территории осейджской резервации, добираясь туда в запряженном лошадьми фургоне. Поездка занимала пару часов, и по пути приходилось переправляться через реку вброд». Перед первой встречей с индейцами Жан Пол спросил отца: «Они опасны? Мы будем с ними драться?»