Убийца - [136]

— Доктор Обуэн? — спросил женский голос.

— Нет, — ответил я, — доктору пришлось внезапно уехать: у него скончался отец… Если у вас срочное дело, обратитесь к кому-нибудь из его коллег.

Женщина пробормотала что-то неразборчивое и повесила трубку, Я позвонил в службу отсутствующих абонентов, назвался доктором Обуэном, наплел, что у меня загнулся папаша и попросил сообщить об этом всем пациентам, которые позвонят в течение дня…

Это был лучший способ отгородиться от телефона, не обрывая проводов. Врачам звонят часто, и о неисправности сразу узнали бы на телефонной станции.

— Прошу прощения за то, что похоронил вашего уважаемого папочку, — сказал я Обуэну.

Он пожал плечами и равнодушно ответил:

— Ничего: я сирота.

XIV

К тому времени, когда мы вернулись в его кабинет, лицо Сказки (по крайней мере, так мне показалось) слегка порозовело, а дыхание сделалось ровнее… Я осторожно взял ее запястье и почувствовал под своими грубыми пальцами пульс, бьющийся в панике перед неминуемой смертью.

— Нет уж, — прохрипел я, — я не желаю, чтобы она подыхала!

Врач, не глядя на меня, спросил:

— Значит, вы ее любите?

Его вопрос удивил меня.

— Это вас шокирует?

— Нет, просто удивляет…

Он слабо, едва заметно улыбнулся:

— Вас трудно вообразить в роли Дон Жуана… Дело тут не во внешности: вам недостает хороших манер…

Его нравоучения, да еще сказанные в подобную минуту, разозлили меня.

— Дурак ты! — рявкнул я, надвигаясь на него. — Да ты хоть знаешь, что такое любовь? Хоть одной бабе понравилась твоя поганая рожа, которой только говнопровод затыкать?!

Он испугался. Под глазами у него обозначились темные круги… Меня так и тянуло заткнуть ему глотку навсегда; удержало меня лишь то, что он еще мог оказаться полезен Сказке.

Резь в желудке вернула меня к суетной действительности. Мне дико хотелось жрать. Кислые яблочки моей бедной Сказки не могли компенсировать истраченные мной силы и нервы.

— Так что лучше помалкивай, костоправ, — со вздохом подытожил я, — и пойди организуй нам чего-нибудь поесть. Это хоть как-то отвлечет тебя от твоих банок и горчичников…

Мы вышли; Сказка, похоже, спала благотворным сном.

На кухне, на самом видном месте, стояла, словно натюрморт, тарелка с сырыми бифштексами.

— Поджарь-ка их, парень, если, конечно, умеешь!

Он молча поставил на плиту сковородку. Я начинал дрожать от мокрой одежды, которая по-прежнему оставалась на мне. Со штанин еще капала вода…

Пока врач жарил бифштексы, я разделся и развесил свои мокрые тряпки у плиты. Моя рана крепко давала о себе знать. Я подумал было заставить врача сделать мне перевязку, но голод был сильнее… В этой кухне пахло, как в доме старого холостяка или даже как в доме священника. Да, это была точь-в-точь кухня старенького кюре, с ароматами любовно приготовленных блюд и традиционных приправ. Посуда была начищена до блеска и пахла дезинфицирующим средством.

Обуэн положил оба поджаренных бифштекса на одну тарелку.

— Прошу к столу, — сказал он.

Он, казалось, уже смирился со своей судьбой. Может быть, потому, что был, в сущности, еще пацаном, мечтавшим о приключениях, и после того, как рассеялся первый страх, находил всю эту историю довольно увлекательной.

— Ты что, не будешь? — спросил я.

— Обед я обычно пропускаю…

— Фигуру бережешь?

Мне почему-то хотелось называть его на «ты», говорить с ним как со старым другом. Наверное, оттого, что помощь, которую он оказывал моей девушке, делала нас своего рода сообщниками…

— Скажите, — осмелел он, — может быть, вы всё-таки позволите мне помочь моей горничной?

— Как, ты еще не забыл об этой старой карге?

— Как забыть о человеке, который верно служил тебе тридцать лет, а теперь лежит при смерти в твоем подвале?

— Она тебе по наследству досталась?

— В общем-то, да…

Он удивленно и чуть насмешливо наблюдал, как я пожираю мясо.

— А у вас, я вижу, аппетит от горя не пропал…

Я звякнул вилкой по краю тарелки.

— Я запрещаю тебе так со мной разговаривать, слышишь, ты!

— Я это не со зла. Я ненавижу притворство… А у больных его столько…

Я ничего не ответил.

— Нет, серьезно, можно мне пойти посмотреть, как там Соланж?

— Нет… Если она издохла, это вгонит тебя в тоску, а если нет, она доставит мне лишние хлопоты, так что лучше уж давай оставаться в неведении.

Он вздохнул:

— Кто же вы такой?

Я посмотрел на фаянсовые часы, висевшие над буфетом.

— Уже полдень! — заметил я. — Время последних известий. Послушай радио — и все узнаешь. Журналисты умеют рассказывать получше моего.

Он повернул ручку маленького приемника, В динамике затрещало, потом мало-помалу проклюнулся голос комментатора. Он говорил об итальянском правительстве, которое, похоже, уже сидело на чемоданах. Всегда одна и та же лапша!

После этого пошла моя порция.

— В районе Эрбле продолжается розыск преступника по кличке Капут…

Док сообразил.

— Это вы? — неуверенно спросил он.

— Вроде я.

— Я уже читал о ваших достижениях. Вы настоящий мясник…

— Я всегда был лишь жертвой коварных обстоятельств и людей…

Мы замолчали и стали слушать дальше. Серьезный и равнодушный голос мужика с радиостанции продолжал:

— Как мы уже сообщали, вчера от рук этого опасного рецидивиста погибло четыре человека: преследовавший его полицейский, американский бизнесмен и двое мужчин с уголовным прошлым. Один из полицейских, инспектор Жамбуа, которому Капут нанес удар стальным прутом, что повлекло перелом черепной кости, и сообщил нам обстоятельства дела…