Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет) - [6]

— Все это звучит весьма симпатично…

— Наверное. Но если я добавлю, что его коллекции составлены наполовину благодаря грабежам, наполовину получены в виде взяток от несчастных бирманцев и индусов в те времена, когда у него была возможность делать все, что ему угодно на территориях, находившихся под его военным командованием, то картина будет не столь уж привлекательной. Впрочем, он сам открыто об этом говорит. Он — закоренелый холостяк, и эти каменные, бронзовые, позолоченные и серебряные фигуры заменяют ему семью. Дедушка утверждает, что это лучший из видов любви, ибо его возлюбленные в сущности никогда не стареют, не интригуют против него и ничего, кроме радости, он от них никогда не видит. Но зато в том, что касается людей, он никогда не испытывает никаких угрызений совести. В ранней молодости, будучи молодым бедным офицером, он отправился в Индию, а вернулся очень богатым человеком. Когда еще девчонкой я спросила, как ему удалось это, он ответил: «Помни, Каролина, если у человека есть в жизни великая страсть, он должен на все пойти ради нее. Кто хочет одновременно служить королю, Богу и семье, удовлетворить собственную совесть и свою великую любовь, всегда проигрывает и погибает от отчаяния. Этот мир придуман для сильных. Только сильные могут быть хорошими… позднее…» — Она вновь на секунду замолкла и, смеясь, закончила: — Но я опасаюсь, что для дедушки Джона это «позднее» еще не наступило. Он так же одинок, оторван от людей и равнодушен к миру, как и всегда. А жаль… Мне кажется, что я могла бы его очень любить.

— А мне кажется, что по-своему ты любишь его… — Джо подошел, взял в руки голову Каролины и заставил ее посмотреть ему в глаза. — В глубине сердца тебе грустно, Каролина, что твой дедушка Джон, стоящий на краю могилы человек, не считает тебя своей любимицей. Казалось бы, что это чуть ли не его обязанность. Такая красивая, милая, лучезарная молодая родственница, он знает ее с детских лет и… ничего. Но если мы вспомним, что ты не захотела посвятить себя предмету его глубочайшего интереса, то…

— В конце концов я имею право поступить так, как хочу!

— Значит, не отказывай в этом праве и генералу Сомервиллю.

— Вижу, что либо я представила его в слишком розовых тонах, либо себя, не желая того, в слишком черных. Но ты все поймешь, когда познакомишься с ним. Возвращаясь к теме…

— Думаю, нет необходимости возвращаться к теме твоего визита. Эта книга, — он показал на стол, — только выиграет, если я несколько дней не буду видеть пишущую машинку. Огромный дом, полный скульптур, несравненно более древних, чем старый дедушка, а среди них снует седой индус-слуга, который вот уже полвека ни на один день не покидает своего господина. Всегда обожал такие вот идиллические картинки и чувства. Там ведь, конечно, есть старый индус-слуга?

— Откуда ты знаешь?

— О Боже! — вздохнул Джо. — Я даже знаю, как его зовут: Чанда, правильно? Ну да… Что иное мог бы означать тот пассаж в письме, где дедушка вспоминает об ожерелье из ракушек, которое сделал для тебя Чанда?

— Я забыла о письме.

— А я нет, ибо Джо Алекс не забывает ни о чем… кроме чая. Он совершенно остыл. Может быть что-нибудь хуже холодного чая, Каролина?

— Может, — ответила она, подняв глаза вверх. — Чрезмерная скромность. Но не пугайся, тебе она не грозит.

Джо с отвращением поставил на стол чашку чая.

— У твоего дедушки есть телефон?

— Безусловно.

— Надеюсь, ты помнишь номер? Но если нет, то он, конечно, записан в том маленьком черном блокнотике, что лежит в твоей сумочке. Я закажу срочный разговор и прошу тебя предупредить генерала Сомервилля о нашем приезде.

— Когда ты хочешь отправиться?

— Где точно расположено поместье?

— В Девоншире.

— Прекрасный Девон! Единственный теплый уголок нашей мрачной ревматической родины. Ничего странного, что твой дедушка осел там после сорокалетнего пребывания в Индии. В Шотландии и даже в Лондоне его старые кости давно бы уж покоились в семейном склепе.

Девон! Чудесно!

Алекс направился было к телефону, но внезапно остановился.

— Давай поговорим еще минуту. Не нужно, чтобы все было слишком стремительно. Генерал не должен догадываться, что мы мчимся к нему, сломя голову.

Глава 2 Заколоть экспонатом

— Ты сам поговоришь с ним?

— Нет, — Джо покачал головой. — Я хочу, чтобы генерал Сомервилль не столько оценил мою готовность оказать ему услугу, сколько твою добрую волю в этом вопросе. Думаю, будет лучше, если с ним поговоришь ты. Скажи ему, что хотя я очень занятой человек, каждый час которого измеряется весом сверкающих золотых дукатов, однако уступил твоим просьбам и…

— В моем голосе будут слышны подавленные слезы восхищения, — подхватила шутку Каролина, с пониманием кивая светловолосой головкой. — Я буду с трудом произносить слова. Но может быть, мы сначала определим день нашего приезда? Должна ли я сказать старику, что ты пока не знаешь, когда найдешь время и сколько дукатных часов сможешь уделить ему? Давай решим, когда ему нас ожидать.

— Ты права. Несмотря на определенную цветистость стиля, маскирующую подлинные желания, мне кажется, что генерал Сомервилль хотел бы увидеться со мною как можно быстрее. Так я, во всяком случае, понял его…