Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II - [32]

Глава 4 Человеческий фактор

Кроме пленарных заседаний, на съезде в Липецке проходили частные беседы в узком составе и тет-а-тет, которые проводил Александр Михайлов с конкретными исполнителями, ранее им намеченными. Эти беседы сложно реконструировать, но общее их направление сводилось к тому, что вся организация, по мысли Хозяина, должна была сосредоточиться на устранении императора и сделать это посредством применения динамита. Предполагалось использовать для этого ежегодную поездку Александра II в Крым, на отдых. Задача, поставленная Михайлову генералом Черевиным, звучала просто: из Ливадии император в Петербург вернуться не должен. Как правило, царская семья возвращалась из Крыма поздней осенью. Императорские поезда, царский и свитский, ходили парой, один за другим, с интервалом в полчаса. Для начала требовалось оперативно подобрать удобные для минирования участки: под Одессой, Александровском (Запорожье) и под Москвой. Маршрут возвращения императора из Ливадии мог быть только в двух вариантах: из Одессы или из Симферополя. Предстояло подготовить минирование всех трех пунктов не позднее середины октября 1879 года. Конкретные указания исполнителям Михайлов давал уже в Липецке: на юг, в Одессу, руководителем группы подрывников был назначен Николай Колодкевич, в Александровск должен был отправиться Желябов, а под Москвой Хозяин решил поработать сам. Финансирование операции было щедрым: руководители групп могли арендовать квартиры, нанимать подсобных рабочих и гужевой транспорт. Взрывчатка (динамит), спирали Румкорфа, элементы Грене и мотки изолированных проводников доставлялись на место разъездными агентами Пресняковым и Баранниковым. Техник Ширяев мотался по всем точкам, объясняя технологию работ, правила обращения с приборами и схемы их подключения в электрическую цепь. Исключение составляла Одесса, где Колодкевич обзавелся своим собственным техником – Н.И. Кибальчичем. Ширяев рассказывал о своей командировке в Одессу:

«В моей помощи там не нуждались, имея все нужные вещи и возможность пользоваться советами лица, довольно компетентного по вопросу о взрывах. Это лицо носило кличку “Цилиндр”. С “Цилиндром” я ходил в Дюковский сад пробовать пироксилин, который имелся у одесских в количестве около 2 пудов».

Это был захватывающий спор двух самообразованных мужей: что лучше для подрыва объектов – динамит или пироксилин? Николай Кибальчич, отсидевший до этого четыре года в тюрьме за чтение книжки вздорного содержания, был зол на правительство и рвался рассчитаться за причиненный ущерб. Самоучкой, с помощью того же чтения, он обнаружил в литературе легкий способ получения взрывчатки из обыкновенной целлюлозы и научился производить пироксилин. Знакомство с Ширяевым, европейски образованным подрывником, открыло ему глаза в мир большого взрыва. В Дюковом саду они поладили, и в дальнейшем «подрыв поезда на полном ходу» готовили исключительно с помощью динамита. В Одессе подобралась самая эффективная команда: Колодкевич, Фроленко, Кибальчич и примкнувшая к «Народной воле» Вера Фигнер способны были решать самые сложные задачи.

Осуществляя объезд точек минирования железной дороги, Ширяев побывал и в Александровске:

«Затем, прибыв в Алесандровск, я обсуждал подробности предстоящей работы, объяснял, в какие условия должны быть поставлены приборы для успешного их действия, обучал Бориса (Желябова) обращаться с батареей и спиралью и пр. Я пробыл в Александровске около двух суток».

Короткий срок пребывания в Александровске явился большой ошибкой Ширяева. Желябов не был склонен к чтению книг технического содержания и плохо запоминал сказанное лектором. Все, о чем говорил ему Ширяев, он не воспринял вообще и полностью положился на молодого рабочего парня Ванюшку Окладского и подсобника Тихонова, нанятых для черной работы. Окладскому в то время едва исполнилось 20 лет, и он только осваивал азы минно-подрывного дела. Впоследствии, уже находясь под советским следствием, Окладский припомнил любопытный разговор с Желябовым после всего, что произошло:

«…Я предложил Желябову вопрос, который меня очень интересовал, почему он, как организатор, не пригласил для такого ответственного технического дела настоящего интеллигентного техника-специалиста, а взял меня, невежественного рабочего, знания которого никто не проверял; ведь я мог сделать невольную ошибку, в результате чего была бы неудача. Желябов мне на это ответил, что в интересах революционного дела и партии нужно было показать правительству и всему русскому обществу, что отныне рабочие и крестьяне вступают на путь беспощадной борьбы с самодержавием и идут по этому пути, не останавливаясь ни перед чем» [23].

Ответ Желябова рабочему пареньку – яркая вспышка маразма, часто посещавшего выдающегося революционера-террориста, когда дух его бывал угнетен. Работа по минированию железнодорожного полотна под Александровском вообще протекала драматически. Желябов всей душой стремился к подвигу, и в результате с ним случился нервный срыв. Окладский рассказывал:

«В особенности я стал бояться за Желябова после того, как в одну бурную ночь мы не пошли на работу, зная, что ничего не удастся сделать, и я остался ночевать в одной комнате с ним. В течение ночи я несколько раз просыпался от его крика, когда он вскакивал с кровати, ползал по полу и кричал: “прячь провода!”, “прячь провода!”. Может быть, физические страдания тоже подействовали на нервную систему Желябова, так как он положительно дрожал и коченел от холода, лежа в грязи и мокрый до костей во время работы. Как мы его ни уговаривали не ходить с нами на работу, доказывали ему, что обойдемся без него, так как я работаю на одной стороне оврага, а Тихонов на другой, и он для нас лишний, тем более что и караулить не может за своей слепотой, но уговорить Желябова было невозможно. Он прямо сказал нам, что пока он может двигаться, он будет разделять все лишения со своими товарищами, а также и опасность хочет делить вместе. К счастью для нас, погода улучшилась, и мы быстро закончили работу…».