Убить Стивена Кинга - [18]

«Когда я начинаю работу над новой книгой, я не останавливаюсь и не замедляюсь, покуда есть силы. Если я не буду писать каждый день, персонажи у меня в мозгу прокисают – они начинают выглядеть как персонажи, а не реальные личности. Острие повествования ржавеет, я теряю ощущение хода и темпа сюжета. Хуже всего, что теряется ощущение развертывания чего-то нового. Работа начинает ощущаться как работа, а для большинства писателей это первый поцелуй смерти. Писательство в лучшем своём проявлении – всегда, всегда, всегда – что когда оно для автора вроде вдохновенной игры. Я могу писать хладнокровно, если надо, но лучше всего – когда работа свежа и так горяча, что трудно удержать в руках», – так рассказывал в своей книге Стивен Кинг.

В этих рассуждениях для меня важнее всего пассаж об игре. Выдумывание книги – это всегда игра, даже если пишется достоверное историческое полотно. Сухое изложение событий никому не нужно. Художественное произведение призвано развлекать. Даже Достоевский развлекал своими глубокомысленными романами. Ошибается тот, кто считает, что развлечение – это лишь смех и танцульки. Кто-то развлекает себя спортом, кто-то – наукой, кто-то – философией. Если что-то вас увлекает, вы развлекаетесь. Если не увлекает, вы скучаете. Поэтому поиск подходящей для писателя формы задуманного произведения, умение нащупать единственно правильный ритм – главное для автора. Не так важна история, как форма, в которой она изложена.

«Что вы знаете о бриллиантах, 007?» – спрашивает М, и Джеймс Бонд в ответ выдаёт короткую энциклопедическую справку. Это один из способов донесения информации. В книгах уровня Яна Флеминга большего и не требуется. Каждый сорт литературы предназначен для соответствующего сорта потребителя. И каждый сорт литературы рождается соответствующим сортом писателей. У профессионалов есть свои приёмы, свои пристрастия, своя форма.

Если выразиться грубо, то форма – всё, сюжет – ничто. Любая самая трагическая история может быть превращена в комедию. Любая история может быть подана элегантно или же пошло. Поэтому не в сюжете дело. Качество произведения всегда зависит от подачи.

«Я не стану пытаться убедить вас, что никогда не строил интриги, как не буду пытаться убедить, что никогда не врал, но и то и другое я стараюсь делать как можно реже. Я не верю интриге по двум причинам: во-первых, наша жизнь в основном лишена сюжета, даже если учесть все разумные предосторожности и тщательно составленные планы; во-вторых, потому что я считаю: продумывание сюжета и спонтанность истинного творчества несовместимы. Лучше всего мне здесь выразиться со всей доступной мне ясностью, чтобы вы поняли: моё глубокое убеждение – вещи не пишут, они сами пишутся», – уверял Стивен Кинг.

Да, именно так: художник в значительной степени зависит от своего произведения, когда никакого произведения ещё не существует. Художник в значительной степени ведом. Он создаёт детали, опираясь на абстракцию своих ощущений, а не на конкретный сюжет. У читателя может сложиться ошибочное впечатление, что я против сюжета, потому что не устаю повторять, что сюжет не является главной составляющей хорошей книги. Это неверное впечатление.

Сюжет важен. Каким бы глубокомысленным ни было художественное произведение, оно должно играть с читателем, развлекать его, иначе книга превратится в учебник истории, философии, искусствоведения и т.д. Приключение, любовная интрига, криминальное расследование или любая другая начинка – всегда игра. Главное, чтобы эта игра не стала самоцелью, иначе она пожрёт всё остальное и превратится в жвачку. Ведь что такое игра в широком смысле слова? Это состязание. Выходят двое и начинают лупить ракетками по шарику, гоняя его через натянутую сетку по столу – кто кому больше «голов» забьёт. В результате один из них выходит победителем. В искусстве же нет победителя, вернее говоря, победить должны оба – сочинитель и читатель. Победа автора заключается в том, что он привлёк к себе внимание и не позволил этому вниманию ослабнуть до конца книги, а читатель – получил от книги нечто более ценное, чем перечисление фактов.

Но нет ничего страшнее, чем тиражирование писателем самого себя в одних и тех же формах и сюжетах. Была Агата Кристи, накатавшая для себя лыжню и не сходившая с неё никогда, но не должно быть никого другого, кто двигался бы по той же лыжне. Необходима новизна, свой путь.

«Как любой художник, независимо от того, пишет он или рисует, я ограничен определёнными рамками. Не пытаясь сравнивать, напомню всё же, что старина Руо довольствовался в качестве персонажей узким кругом судей, клоунов, нескольких женщин и распятого Христа. Это определило его творческий путь на всю жизнь. Сезанну было достаточно для натюрмортов небольшого числа предметов, а для персонажей – нескольких видов. И всё же: сколько может продержаться режиссёр, изображая одно и то же?

Тем не менее мне кажется, что передо мной ещё масса неиспользованных возможностей. В настоящий момент я пытаюсь преодолеть главную слабость в моей работе: поверхностность проработки характеров в фильмах саспенса. Это не так-то просто, потому что когда работаешь над сильными характерами, они сами ведут тебя, куда хотят. Я оказываюсь в положении старушки, которую бойскауты вознамерились перевести через дорогу. – “Но мне туда не надо!” Это идёт наперекор моей воле. Вместо этого меня всё время тянет вводить всякие штуки-трюки. Может быть, это извращённая форма достижения цели? Я – пленник собственного успеха. Не то, чтобы я был совсем безвольным узником, но моя свобода ограничена узким жанровым кругом. Триллер, криминальная история… Если бы я делал кино для собственного удовольствия, мои фильмы были бы совершенно иными. Более драматичными, может быть, лишёнными юмора, более реалистичными. Но по причинам сугубо коммерческого свойства я пребываю в ранге специалиста по саспенсу. Публика ждёт от меня своего, и я не хочу огорчать её», – откровенничал в одном из интервью Альфред Хичкок.