Убить сёгуна - [54]

Нийя оставался невозмутимым. Кадзэ развязал ему руки. Затем поднял с земли сумку с пулями. Вынул одну и протянул ее Нийе. Тот принял пулю и коробку с порохом.

— Хорошо, — проговорил Кадзэ и отправился на поиски мушкета. Взглянув на него, он кивнул: разумеется, ружье вышло из мастерской Инатоми.

Передав мушкет Нийе, самурай спросил:

— У тебя есть кремень и огниво?

Тот кивнул.

Кадзэ отошел от Нийи на сто сорок шагов. Примерно с такого расстояния был произведен первый выстрел у стены замка. Тут он увидел дерево хурмы. Переспевшие плоды горели ярким оранжевым цветом. Он сорвал один из них и вернулся на место.

Иэясу, Хонда и остальные спешились, наблюдая за демонстрацией. Кадзэ видел, что старшина стражников уже поджег запал, потом насыпал на полку порох и вложил пулю.

— Думаю, Хонде-сан следует отойти подальше от Нийи — на тот случай, если тот решит не демонстрировать свое искусство, а выполнить долг перед господином Ёсидой до конца! — крикнул Кадзэ.

— Не смеши меня, — ответил Хонда. — Я останусь на месте.

— Иэясу-сама, прошу тебя, прикажи ему! — вновь закричал Кадзэ, видя, что даймё проявляет упрямство.

— Отойди в сторону, — велел сёгун. Он не повысил голоса, достаточно было командного тона, не терпящего возражений.

Хонда поклонился и стал сбоку от Нийи, который мог теперь выстрелить в него, лишь сделав полный поворот. Кадзэ положил хурму на ладонь, подняв ее на уровень головы. Нийя бросил взгляд на самурая, затем быстро поднял мушкет и тщательно прицелился. Теперь ствол ружья был направлен почти точно в голову ронину.

— У тебя есть единственная возможность показать свое искусство сёгуну! — крикнул ему Кадзэ. — Ты полон желания отомстить. И в то же время хочешь показать Иэясу-сама, какой ты меткий стрелок. А убив меня, ты убьешь всех членов твоего клана.

Нийя опустил ружье и вытер ладонь о край кимоно; затем коснулся затылка, куда попал камень. После этого вновь вскинул мушкет, прицелился и выстрелил. Треск взорвал тишину леса. Три птицы, сидевшие на дереве, поднялись в воздух. Плод хурмы на ладони Кадзэ разлетелся на мелкие брызги.

Хонда невольно воскликнул:

— Невероятно! Самый лучший выстрел, какой мне приходилось видеть!

Кадзэ стряхнул с руки остатки хурмы.

Нийя не выказывал никаких эмоций. Он просто опустил мушкет и ждал, когда Кадзэ подойдет к остальным.

Потом вдруг повернулся к Иэясу и упал на колени:

— Прими мой мушкет, Иэясу-сама. Это превосходное ружье, одно из последних и лучших произведений искусства, сделанное Инатоми-сэнсэем и его учениками. Я очень сожалею, что убил великого оружейника и его домочадцев. Люди, которых зарубили Мацуяма-сан и Хонда-сан, были моими помощниками в той резне. Я очень уважал Инатоми-сэнсэя и не хочу, чтобы такая ценная вещь попала в руки невежды.

Иэясу кивнул и знаком велел одному из стражников подойти и принять мушкет из рук Нийи.

— Не понимаю, — заговорил Хонда. — В чем суть происходящего? Что доказывает эта демонстрация?

— А то, Хонда-сан, — спокойно объяснил сёгун, — что во время первого покушения целью заговорщиков являлся не я. Наемный убийца вовсе не промазал и не попал в Накамуру-сан по ошибке. Убили того, кого и намеревались. Не окажись здесь этот ронин, ты последовал бы в пустоту вслед за моим верным даймё.

— Почему Ёсиде-сан нужно было убивать Накамуру-сан и меня? — спросил Хонда. — Не понимаю.

— Ёсида-сан сознавал, что не сможет стать сёгуном. По крайней мере в ближайшее время и даже в случае моей смерти. А вот после гибели двух моих верных приближенных у него не осталось бы соперников в правительстве. Тогда он стал бы моим доверенным лицом и с годами мог превратиться в могущественного человека. Когда пришла бы моя пора уйти в мир иной, он имел бы шанс каким-то образом устранить моего сына Хидетаду и сделаться следующим сёгуном. Но даже без этого он обеспечил бы себе высокий пост и процветание на долгие годы. Для человека номер два почетно стремиться к тому, чтобы стать первым. При счастливых стечениях обстоятельств такое не исключено.

Кадзэ взглянул на сёгуна и подумал, что именно так поступил Иэясу, когда умер Хидэёси.

Иэясу повернулся к Кадзэ:

— Как ты называешь себя сейчас?

— Мацуяма Кадзэ.

— Что ж, Мацуяма Кадзэ, я твой должник. Могу себе представить, что ты перенес. Я верну тебе честное имя и семью. Я отдам тебе имение, которое когда-то принадлежало твоему господину. Сейчас им владеет Окубо-сан, однако лишь потому, что захватил его. Оно не было подарено ему. А мне нужны такие люди, как ты, для создания новой Японии. Возможно, я найду место для тебя в своем правительстве.

Кадзэ поклонился, выражая благодарность за столь лестное предложение:

— Прости меня, Иэясу-сама, но в такой награде я не нуждаюсь.

* * *

Окубо прибыл с небольшим эскортом к полю на краю леса, где его поджидал Иэясу со своей свитой. Внезапный вызов сёгуна удивил Окубо. Он даже представить себе не мог, зачем срочно потребовался правителю Японии.

Несмотря на покалеченную ногу, Окубо легко спрыгнул с лошади, хромая, подошел к сёгуну и опустился на одно колено.

— Ты звал меня, Иэясу-сама? — спросил он.

— Ты взял с собой оружие?