Убить отца - [2]
Нормальный совковый полуинтеллигент, выходец из глухой провинции. С ним всегда было о чем поспорить, такой ворох противоречий он в себе таскал. В чем-то подозревая евреев, он с ними крепко дружил. Подолгу заигрывая с руководством, потом отсылал его "на". Гордился моей родословной по материнской линии. Но вздумай я взять мамину фамилию, укусил бы.
Когда его в сорок лет зашибло кризисом среднего возраста, он завел себе молоденькую дурочку, которая оказалась на поверку расчетливой заразой. Моя красивая и авторитарная мама капитально сломалась на этом деле. Маме отсутствие диплома и беспартийность не помешали стать настоящим лидером, отменным начальником и вообще явственно успешным человеком. Это отца тоже на бессознательном уровне доставало всю жизнь. Они начали потихоньку собачиться, когда мне было четырнадцать. Но очень потихоньку и неконструктивно. Полают и утихнут. Как и в случае со мной, папуля не понимал свои мотивы, и просто глупо выпендривался. А мамуля, тоже не соображая, что творится, жестко ставила папулю на место.
Тогда-то отец меня и прошляпил. Я хорошо помню, как он возился со мной маленьким. А с какого-то периода у меня на памяти в основном дурное. Отец стал внутренне отдаляться от мамы, и походя отточил на меня клык за то, что я на маму слишком похож умом и манерами.
Он снова полюбил меня, когда я уже выпивал дюжину пива за раз и тискал статейки в газетах. Стал подъезжать трогательно и ласково. А я от него отвык и легонько, чтобы не обидеть, отталкивал. Да и не мог он мне больше ничего дать. В итоге отцу в семье стало окончательно нечего делать и он рванул налево строить новую жизнь.
Черта с два у него вышло. Побегал-побегал и вернулся к маме, утирая набежавшую слезу. Заработал полную свободу, которой стал как-то неумело и по-хамски пользоваться. Мама его всячески оглаживала и переживала, что он такой дурной. А отцу надоело быть в тени, и он, пацан-переросток, все рвался совершать поступки.
За то, что я во время их размолвки провозгласил жесткий нейтралитет, он меня обозвал предателем и стукачом. Тогда-то я и добил его в себе окончательно. Задал дистанцию, и ближе не подпускал. А он все рвался вплотную, чтобы из самых лучших побуждений больнее уесть.
Отец был типичен во всех своих проблемах. Классический продукт своего времени, хоть картину с него пиши - "Затрахан Советским Союзом".
Он вышел живым из землетрясения в Бухаресте. Сидел бы в гостинице - привет. Но у него везде были друзья. Сбежавшиеся на свой объект коллеги увидели отца бредущим через завалы. В одной руке он нес початую бутылку коньяка, в другой - тарелку с обкусанным жареным цыпленком.
На Кубе он выпивал с Раулем Кастро. Из Польши привез мне роскошный велик. В Монголии страдал печенью. У него был порок сердца и, пардон, хронический геморрой. Ему ничего не стоило сломать ногу, скатываясь с Чегета на надувном матрасе. Вот уж поистине силен был мужик! Везде успел. А все ему казалось, что он чего-то недобрал. Один из лучших в стране художников-реставраторов, он еще собирался на паях с каими-то странными людьми открыть за каким-то хреном казино. Мы с мамой знали, что отцу конец, и старались не перечить. Я вернулся в родительский дом, чтобы быть под рукой, когда придет время. Папа сыну обрадовался и иногда по инерции ставил меня на уши. А я откладывал зеленые стольники ему на хороший гроб.
Умерев, он нанес мне самую тяжкую обиду. Живым он не мог так меня достать.
Наша многолетняя распря привела к тому, что я вырос. Я не изменил своему пути, мне по-прежнему ничуть не близки идеалы отца, но я уже другой. И незадолго до его смерти я, кажется, нашел-таки те необходимые слова, которые могли бы достучаться до глубин его души.
А он меня опередил.
Никто не понимает, отчего я четвертый год не хожу не его могилу. Умная мама, с головой ушедшая в работу и достигшая в ней невиданных высот, не задает мне дурацких вопросов. Она, видимо, чувствует, что сейчас у меня нет ответа. И ждет, что когда я его найду, то сам во всем разберусь.
Но ответа уже не будет.
На днях у меня жена ненадолго легла в больницу, а я дома лез на стенку и керосинил. Уквасившись до серьезного просветления, я неожиданно для себя задрал глаза к лампочке и принялся говорить с духом отца. Я сказал ему все, что должен был сказать. Все, что не успел.
Последние слова были: "Ты же знаешь, па, как я тебя люблю. И я знаю, как ты меня любишь. Прости, что я опоздал".
Он мне не ответил.
Они начали убивать и уже не остановятся. Им надо быстро ликвидировать тех своих, кто больше не нужен, и всех чужих, кто стоит на пути. Федеральная безопасность едва успевает считать трупы, и никто не понимает, какова главная ставка в этой смертельной игре. Счастье для всех? Не смешите, говорит Делла Берг, вас надули. Вопрос — чего ради.Да, жизнь в либеральной утопии непроста. Большие возможности, но жесткие рамки. Никто не умрет с голоду, но мало кто добьется настоящего успеха.И обычного человеческого счастья вам точно не обещали.Но для униженных и отчаявшихся, для всех, кого общество вытолкнуло за борт, есть выход.
Из-за этой книги иногда дерутся. Семь лет продолжаются яростные споры, что такое «Выбраковка» – светлая антиутопия или страшная утопия? Уютно ли жить в России, где победило «добро с кулаками»? В Росcии, где больше никто не голоден, никто не унижен, уличная преступность сведена к нулю, олигархи сидят в тюрьме, рубль дороже доллара. Но что ты скажешь, если однажды выбраковка постучится в твою дверь?.. Этот довольно простой текст 1999 года – общепризнанно самый страшный роман Олега Дивова.После январского переворота 2001 года к власти в России приходит "Правительство Народного Доверия", которое, при полной поддержке жителей государства и Агентства Социальной Безопасности, за 7 лет смогло построить процветающее экономическое сообщество – "Славянский Союз".
Он знает цену золоту, но выше ставит дружбу, а всего выше – долг перед Родиной. Верует в Господа, но побаивается старых богов. Говорит на нескольких языках и сражается любым оружием. У него своеобразное чувство юмора, и он очень добрый. Неравнодушный, живой, в чем-то весьма ранимый человек. Храбр по имени Илья Урманин. Он живет в мире, где «людьми» называют лишь свободных. Это мир Древней Руси.Новая книга Олега Дивова – опыт глубокого погружения в этот яркий и сложный мир. Чтобы рассказать о нем простыми и честными словами, понадобился особенный герой.
Далекая планета, очень похожая на Землю. Яркие и сильные люди, очень похожие на землян. Мы найдем общий язык с туземцами – или нам лучше уйти. Беда в том, что уйти мы не можем. Открыв «Землю-два», русские, сами того не зная, принесли с собой войну. Пока еще холодную. Но скоро здесь будет жарко. И степные псы, пожиратели трупов, наедятся до отвала. Кажется, мы любим создавать трудности и потом их преодолевать…
«Оружие Возмездия» – очень смешная, местами просто издевательская, а местами и трагичная история из армейской жизни. Ничего подобного раньше не печатали: это воспоминания сержанта, служившего в уникальной части. Добро пожаловать в Бригаду Большой Мощности, которая давит все на своем пути и стреляет так, что земля трясется.Автор уверяет: если вы были в Советской Армии, то, прочитав «Оружие Возмездия», лишний раз убедитесь, что служили не зря, а кто не служил, лишний раз порадуется, что армия обошлась без него.Но и тем, и другим он обещает несколько часов здорового смеха вперемежку со светлой грустью.
Мамонты почти как люди, только большие и мохнатые.Двести лет назад россияне нашли этих удивительных зверей, объявили достоянием империи, спасли от вымирания, а дальше вся страна, что бы ни происходило, сберегала их как могла. Чукотские животноводы и русские зоологи ценили их жизни выше своих. Мамонт – символ России и ее национального характера.На самом краю нашей земли – там, где холодно, голодно, темно и временами страшно, – мамонты строят дороги, возводят дома, перевозят грузы и спасают попавших в беду.Судьбы мамонтенка Катьки и мальчика Умки были предрешены задолго до их рождения.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?
Сборник представляет собой практически полное собрание прозаических произведений Натальи Дорошко-Берман (1952–2000), талантливого поэта, барда и прозаика. Это ироничные и немного грустные рассказы о поисках человеком самого себя, пути к людям и к Богу. Окунувшись в это варево судеб, читатель наверняка испытает всю гамму чувств и эмоций и будет благодарен автору за столь редко пробуждаемое в нас чувство сопричастности ближнему.
Последние годы жизни Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, классика американской литературы, автора «Великого Гэтсби» и «Ночь нежна», окутаны таинственностью и не особо известны публике. Однако именно тогда, переживая трагическую болезнь жены Зельды и неудачи в карьере, Фицджеральд встретил свою вторую большую любовь — голливудскую колумнистку Шейлу Грэм. Этой загадочной англичанке он посвятил свой последний и незаконченный роман «Последний магнат».