Убить миротворца - [10]

Коллеги отдались на волю автопилотов в аэрокарах, а он остался один и некоторое время выбирал между «еще сто пятьдесят» и «кружку пива, пожалуйста». Никто к нему не шел. Бармен отвратительно долго болтал с кем-то за стойкой. Официант в принципе отсутствовал. Механических «подавальщиков» тут не держали: мода прошла, а единственный живой ушел куда-то на кухню и не подавал признаков жизни. Виктор был на той стадии, когда внутренняя свобода уже вышла из узилища, но упрямые рефлексы все еще требовали обуздывать ее устремления. Иными словами, Сомов из последних сил пытался выглядеть трезвее истинного положения дел, в то время как истинное положение дел оказалось в полушаге от полного просветления. Весь этот, например, буддизм, — тупая профанация запоя… Стадии просветления Виктору допускать не хотелось. Каждый раз, когда Сомов до нее добирался, его неизменно окружали добрые и милые зверюшки, оторваться от них не было никаких сил. Коньячный бальзам из терранского взрывающегося паутинника — любимое сомовское пойло — вообще стимулирует анимационные процессы в голове… Стадия просветления грозила марафоном суток на двое-трое. Нет, непозволительная роскошь. Поэтому он мужественно добрался до стойки и попросил пива.

Отхлебнув, Сомов почувствовал себя как будто в коридоре, где никто не думает о выходе наружу. Глубоко на втором плане Виктор был совершенно уверен, что не уйдет в штопор, доберется домой, не затеет шумство по дороге… Но он утратил способность планировать, как и когда это произойдет в действительности.

Отхлебнул еще разок и увидел женщину, которая тоже смотрела на него. Женщина сидела у самой стойки и одета была как-то совсем просто, ничего примечательного. В одно только черное. Сомов тогда подумал: «Ну, наверное, характер у нее невеселый…» Женщина глядела тоскливо. Так тоскливо, что даже в державном подпитии, когда мелочи в глаза не бросаются, нюансы безнадежно плывут, и любое слишком мелкое обстоятельство душою бывает отвергаемо, Виктор все-таки эту ее тянущую грусть почувствовал. Душа у нее болела, как иной раз болят зубы: хоть и не особенно сильно, но непрерывно и глубоко, где-то у самых корней. Именно в таких случаях человек совершенно серьезно задумывается, пойти ли ему, наконец, к стоматологу, или терпеть до самой смерти, а там проблема снимется сама собой… Но тут не зуб, а душа, и следует либо сходить к священнику, либо, как она сейчас, найти себе кого-нибудь, совершенно неизвестного.

Женщина молчала. Отчего? Ах, ну да. Принято у них, пригласить взглядом, да и всякими другими мелочами, а потом посмотреть, в какие ты пустишься пляски, чтобы раздобыть искомое… Надо, стало быть, как-то ему действовать. И Сомов с полминуты взвешивал: стоит ли ему отрываться от питья в пользу приключений? Выходило — да, стоит, пожалуй, потому что женщина всегда уместна… Ну, кроме очень редких случаев. Кроме того, женщина — достойная концовка сегодняшнего вечера. Что может быть лучше женщины между выпивкой и похмельем. Потом, она, вроде, ничего. То есть, не пойми какая, поскольку никак у него не получалось собрать глаза в кучку и разглядеть незнакомку попристальнее. Тоской тянет и бедра широкие — вот все, что разобрал тогда Сомов. Годится. Что ей надо? Еще полминуты он сосредотачивался на мысли, как бы получше приступить к делу… Вот, она тоже его сканирует. Так что ей надо? Оба! Ей надо убедиться: этот мужик, хоть и одет прилично, и сам по себе не худший экземпляр, но уж больно пьяный, — не перетянет ли хмель в его башке все положительные стороны? Вот она оглянулась. Чего это головой вертит? А, нет ли тут кого-нибудь поисправнее… Опять уставилась. Как видно, в поздний час сидели вокруг одни только совсем неисправные, или уже вдвоем. Сомов несколько раз прокрутил в голове первую фразу. Только бы не сбиться. Так много зависит от первой фразы! Ну, благослови Бог.

— Х-хотите пива, прекрасная незнакомка? С самыми благопристойными н-намерениями…

Еще две или три секунды она изучала Виктора. Фраза прозвучала на четверку с минусом, но не провально… Решилась.

— Возьми мне пива. Перебирайся поближе. Зови меня Катей.

Это было втрое быстрее ожидаемого. Он ожидал, конечно и того, и другого, и третьего, но с некоторым интервалом. Женщина, наверное, тверда была в своем намерении, а потому плевала на этикет случайных связей.

Сомов подождал, пока бармен наполнил кружку, и с гордостью продемонстрировал, что передвигается он все еще вполне членораздельно. И разговаривать может, не качаясь. Почти.

Он назвался и поддерживал чудовищно бессмысленный обмен репликами в течение четверти часа. Или меньше. Катя допила свое пиво, заглянула на дно, — там, видимо, открылось ей нечто исключительно интересное, — долго не отводила глаз, а затем честно сказала, мол, она живет недалеко. Мол, ты… эээ… Виктор? Да. Виктор, ты в состоянии?

Так и спросила: «Ты в состоянии?» Сомова передернуло от ее деловитости, но на такой вызов он не мог ответить отказом…

В душ она его погнала. На всякий случай он и одежду снял только в душе. Кто она такая, Господь ее ведает, надо бы деньги иметь на виду. Вышел из душа, а она уже лежит в постели и смотрит на него из-под одеяла с напряженным вниманием. Огляделся: куда бы положить одежду? Не нашел подходящего места. Бросил на пол. Выключил свет. Смотал полотенце с бедер. Лег рядом.