Убить королеву - [54]

Я делаю шаг вперед, упираюсь ладонями в стену по обе стороны от Кита. Теперь он прижат ко мне. Я наклоняюсь к нему, медленно, давая ему возможность увернуться. Он не двигается. Я наклоняюсь так близко, что чувствую его дыхание. Я жду. Жду, пока он разожмет кулаки и расслабится. Пока я найду, куда деть свой страх за него и за себя. Сердце совершает удар, другой, а потом он поднимает руку и кладет ладонь мне на запястье. Я обхватываю его затылок, запускаю руку в волосы, мягкие, волнистые, как перья на шапочке, еще чуть наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам, стараясь не задеть синяк и порез. Он вздыхает и закрывает глаза. На вкус он как яблоки — и как соль.

За первым поцелуем следует второй. Но, как и в прошлый раз, когда страх и другие чувства, которые я не могу контролировать, вырываются наружу, я отстраняюсь. Я чувствую, как между нами пролезает темнота, как она становится сильнее, и я наполовину решаю забыть все и уйти, когда Кит вдруг крепко хватает меня за плащ.

— Не бросай меня, — просит он, — пожалуйста!

Я опускаю голову и целую его в третий раз.

Глава 23 Кит Доугейт-стрит, район Винтри, Лондон 23 декабря 1601 года

Том Первый советовал мне учиться двигаться в темноте, но я уверена, что он имел в виду нечто другое.

Поцелуй с Тоби — последнее, чего я ожидала от сегодняшнего вечера. Я собиралась посмотреть несколько драк, приметить пару приемов, а потом вернуться домой и попытаться убедить Йори отработать со мной эти движения. Я не думала, что на меня нападут. Что придется хвататься за нож. Я не ждала, что меня станут бить и пинать, и что боль будет смягчена поцелуем — одним, другим, третьим.

Губы разбиты, поцарапаны и саднят, но губы Тоби на них, его ладонь на моей спине и вторая в волосах превращают боль во что-то другое. Он целуется так, как будто умеет это делать, но не делал уже очень давно. Напряжение, которое я ощущала раньше, которое говорило, что он хочет оказаться подальше отсюда, сменяется другим. Теперь он с трудом сдерживается. Он прижимает меня к стене, кирпичи впиваются в спину, и я понимаю, что это не просто так. Он шепчет мое имя и еще несколько слов, которых я не понимаю.

— Нужно идти, — говорит он и снова целует меня.

— Что? — с трудом выдыхаю я, и он смеется.

Его дыхание согревает мне шею, и по телу идет дрожь.

— Нельзя, чтобы нас увидели.

Я знаю, что случится, если это произойдет. Я вздыхаю, то ли разочарованно, то ли еще как, и чувствую, что он улыбается. Но я не хочу уходить и не хочу отпускать его. Мои следующие слова удивляют меня саму:

— Может быть, пойдем куда-нибудь, где нас не увидят?

Тоби отстраняется, смотрит на меня, как будто проверяя, насколько я серьезна. Я киваю, и он произносит:

— Я знаю такое место.

— Тогда чего мы ждем? — Я отталкиваю его от себя. — Показывай.

Он отшатывается. Глаза у него сияют, он улыбается, а потом и смеется. Изо рта вырывается облачко пара. Он качает головой и продолжает улыбаться, как будто не может спокойно обо мне думать. Мне это нравится.

— Не отставай, говорит он и идет.

Я считаю до трех и следую за ним. Медленно, медленнее, чем мне хотелось бы. Оказывается, меня избили сильнее, чем сперва показалось. Это сразу становится ясно без Тоби и его губ, которые как будто вытащили жало из раны. Мы минуем одну шумную улицу, потом другую. Тоби то и дело оборачивается и смотрит, все ли со мной в порядке. Я гляжу, как он идет. Он выбирает повороты, не задумываясь. Он ходит не так, как я. Не опускает голову, как будто боится этого мира. Он держит ее высоко, будто предлагая миру бросить ему вызов.

Мы заворачиваем за угол, людей становится меньше, шум затихает. Виднеется одинокая церковь. Я слегка усмехаюсь, думаю, что сделала бы, если бы мне хватило мужества. Но весь этот вечер мы делаем то, на что мужества не хватает, так что я быстро преодолеваю десять шагов, отделяющих меня от Тоби, хватаю его за руку и тяну за собой в открытые ворота, под дерево, прячущее нас от всех. Он знает, что я затеваю. Мне это нравится. Он сразу же обнимает меня и начинает целовать, положив руки мне на талию, прижимаясь ко мне. Я чувствую, как вздымается его грудь. Но не успеваю я обнять его за шею и удержать, как он отпрыгивает и со смехом выбегает на улицу.

Он ведет меня по Колдхарбор-стрит, идущей вдоль Темзы, а оттуда — на Лондонский мост. Там, как всегда, полно народу, и Тоби сокращает дистанцию между нами. Теперь он на расстоянии вытянутой руки, но все равно оглядывается через плечо, как будто я ему важна, как будто он меня защищает. Когда мы оказываемся на другом берегу, кружа по знакомым людным улицам Бэнксайда, а перед нами вырастает «Глобус», а за ним «Роза», сердце начинает биться очень быстро. Я понимаю, куда он меня ведет.

«Роза» в лунном свете тиха и строга. На протоптанной нами тропинке к старой двери я пытаюсь его обогнать, но он хватает меня за рукав, притягивает к себе. Он перестает улыбаться лишь тогда, когда его губы касаются моих, и снова улыбается, как только я его отталкиваю. Мы проходим внутрь, поднимаемся по лестнице и оказываемся на сцене. Мы одни, как я и просила.

Раньше это была игра. Шаг вперед и шаг назад. Погоня — и побег. Поцелуи и легкие прикосновения. Ничего, что могло бы открыть ему мою истинную природу. Мы стоим в луче лунного света, который освещает нас наполовину. Частично мы остаемся в тени. Но Тоби светится сам, лицо у него ясное и открытое, и я знаю, чего ему стоило сюда прийти. Расстаться со своей тьмой и быть принятым, прийти сюда со мной, быть с тем, кем он меня считает. Я знаю, что все это ложь. Ложь давит на меня со всех сторон, крушит и ломает меня, как сломает и его, и я не понимаю, что делать. Тоби видит мое замешательство, но приписывает его другому. Касается меня пальцем. Всего лишь пальцем.