Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944 - [58]

Важное событие этого года: мой сон… мечты о мальчике, именно не о подруге, а о друге. Я также открыла внутреннее счастье и осознала, что мои веселье и легкомысленность напускные. Постепенно я стала спокойнее. Теперь я живу только Петером, потому что от него во многом зависит, что произойдет со мной дальше!

Вечером в постели я всегда заканчиваю молитву словами: "Благодарю тебя за все хорошее, за любовь и красоту". Мне тогда становится радостно, и я думаю, что «хорошее» — это то, что мы в надежном укрытии, и что мы здоровы.

"Любовь" — это о Петере, она еще мала и непрочна, и мы оба не решаемся произнести слова: любовь, будущее, счастье. А красота — это весь мир, природа и вообще все, что есть на свете прекрасного.

И тогда я думаю не о горестях, а о том, как много в жизни радостного. В этом-то мы с мамой и различаемся. Если кто-то грустит, то она дает совет: "Вспомни, сколько вокруг горя и будь довольна, что многие несчастья тебя миновали". А мой совет такой: "Иди в поля, смотри на солнце, любуйся природой. Ищи счастье в себе самой, подумай обо всем прекрасном, что есть в тебе и мире и будь счастлива".

По-моему, мама не права. Она говорит: радуйся, что не страдаешь еще больше. А если эти страдания придут потом? Тогда все пропало? Я считаю, что после любого пережитого горя остается что-то хорошее, со временем это хорошее растет, и так достигается своего рода равновесие. Если ты счастлив, то приносишь радость и другим. Тот, кто хранит веру и мужество, победит зло!

Анна Франк.

Среда, 8 марта 1944 г.

Мы с Марго пишем друг другу записочки, ради шутки, разумеется.

Анна: Странно, что ночные события я вспоминаю обычно позже… Например, сейчас вдруг подумала, что господин Дюссель в последнюю ночь ужасно храпел.

Сейчас, без четверти три дня он храпит снова, потому и вспомнила. Тогда ночью я встала в туалет и намеренно шумела, чтобы он прекратил.

Марго: Что легче сносить храп или зевоту?

Анна: Храп. Если пошуметь, то он замолкает, а виновник даже и не просыпается.

То, что я не написала Марго, а доверяю тебе: мне очень часто снится Петер. Два дня назад мне снилось, что наша гостиная превратилась в каток, и туда пришел маленький мальчик, которого я знала раньше; рядом с ним всегда была сестра, одетая в типичное для катка голубое платьице. Я спросила мальчика, как его зовут, и он ответил: «Петер». И во сне я удивилась: как много Петеров я знаю!

В другом сне мы с Петером стояли в его комнате, у лестницы. Я что-то болтала, а он поцеловал меня, но сказал, что любит меня не по-настоящему, и что я не должна с ним флиртовать. Я была так рада, когда проснулась и поняла, что это не произошло на самом деле!

Сегодня ночью мне снова снилось, что мы целовались, но щеки Петера были другими, чем в первом сне: не нежными, какими они кажутся на вид, а как у папы, то есть у мужчины, который уже бреется.

Пятница, 10 марта 1944 г.

Милая Китти!

Сегодня я поняла, как верна пословица: "Приходит беда, открывай ворота". И Петер только что сказал то же самое. Сейчас расскажу о наших сегодняшних и, возможно, предстоящих неприятностях.

Во-первых, заболела Мип: она простудилась в церкви, на свадьбе Хенка и Агги. Во-вторых, господин Кляйман еще не оправился от последнего желудочного кровотечения, и Беп сейчас одна в конторе. В-третьих, господин (имя называть не буду) арестован. Это удар не только для него самого, но и для нас: благодаря ему мы получали картошку, масло и джем. У господина М. (назову его так) пятеро детей, все моложе тринадцати лет, и еще один должен родиться.

Вчера вечером мы страшно испугались: кто-то постучал в стенку, соседнюю с нашей. Мы как раз ужинали. К счастью, остаток дня прошел без волнений. В последнее время мне стало неинтересно описывать нашу повседневную жизнь. Я больше занята тем, что происходит в моем сердце. Пойми меня правильно: я очень переживаю за господина М., но все же в моем дневнике не много места для него. Во вторник, среду и четверг я с полпятого до четверти шестого была у Петера. Мы занимались французским и немного болтали. Я всегда радуюсь нашим коротким встречам, а главное, мне кажется, что Петеру мой приход тоже доставляет удовольствие.

Анна Франк.

Суббота, 11 марта 1944 г.

Дорогая Китти,

В последнее время мне все не сидится на месте: то и дело иду наверх, спускаюсь и поднимаюсь опять… Мне так нравится разговаривать с Петером, но боюсь надоесть ему. Он мне много рассказывает: о прошлом, родителях, себе самом. Но мне этого недостаточно, и я постоянно себя спрашиваю: вправе ли я желать большего? Раньше я считала его невыносимым, и он так же думал обо мне. Сейчас я изменила свое мнение, но изменил ли и он свое? Конечно, мы можем стать хорошими друзьями, и так мне будет легче сносить наше заточение. Но хватит об этом. Ведь я только им и занимаюсь, и не хочу втягивать тебя в свои переживания!

Анна Франк.

Воскресенье, 12 марта 1944 г.

Дорогая Китти,

Чем дальше, тем хуже. Со вчерашнего дня Петер на меня не смотрит, как будто за что-то сердится. Я, со всей стороны, из-за всех сил стараюсь не смотреть на него и говорить с ним как можно меньше. Но как это трудно! Что именно во мне привлекает его, а что отталкивает? Может, я преувеличиваю, он просто не в настроении, и завтра все будет нормально!