Убей свои сны - [20]

- Так вот, четвертая стихия – это бездна бессознательного. Мореход называет его морем Ид[19].

- Море Оно? – переспрашивает Ада.

- Ну да. Красивое название, ему нравится. И он ждет меня, а заодно и вас уже черт знает сколько недель, с того самого времени, как я первый раз к нему в трансе приперся.

Немая сцена. Отчего-то фоморы любят замирать и подолгу разглядывать собеседника непроницаемыми выпуклыми глазами. В этот момент вам может показаться, что у них не только глаза – у них и мозги рыбьи. Предупреждаю: вы ошибаетесь.

- А ты уверен, что Мореход и Аптекарь – не одно и то же? – холодно заявляет Морк.

Если бы вопрос задала Мулиартех, я бы не удивился. Морскому змею, живущему сотни лет, нельзя не быть параноиком. Опыт обязывает. Но Морк, казавшийся таким открытым и простодушным… Удивительные создания эти фоморы.

Я открываю рот, чтобы очистить имя моего нового знакомого от беспочвенных подозрений, но так и замираю с открытым ртом. Есть ли у меня доказательства добрых намерений Морехода? Нет. Уверен ли я в нем? Уверен. А почему?

- А потому, что я живу в твоей голове, дружище! – за наш стол, отодвинув ногой уродливый пластиковый стул, усаживается мужик с обветренным лицом, в черной футболке с Веселым Роджером на груди.

- Godan daginn[20]! – вырывается у Морка.

- И вам здравствуйте, - машет Мореход. – Вот, ждал-ждал, да и решил сам сюда выбраться.

- А разве вы умеете? – Ада разглядывает нашего нового знакомого с тем самым лицом, с которым я недавно разглядывал ее и Мулиартех. Притом, что внешность у Морехода самая обычная. То есть обычная для человека.

- Как и вы! – слегка кланяется бог четвертой стихии. – Вы приходите на землю, я прихожу на землю, дети воздуха и дети огня приходят на землю. Это место – средоточие наших интересов. Оно дарит смысл нашему существованию. Если б не земля, раса фэйри вымерла бы – от одного лишь сознания собственной ненужности. А были бы мы людьми, затеяли бы войну, чтобы заполучить землю. В единоличное, так сказать, пользование. Но мы слишком древние и мудрые, чтобы не знать, чем подобные войны кончаются. Лучше уж примириться с чужим присутствием на нашей драгоценной земле и заглядывать сюда время от времени, проверять, как у людей дела…

- …направлять аккуратненько… - язвительно подхватываю я.

- Не нравится – не направляйся! – пожимает плечами Мореход. – Люди уже от многих направляющих отказались. Силы природы вам давно не указ, свои интересы дороже, скоро вы и от меня откреститесь, другой ориентир найдете. То-то будет потеха…

- Почему я не знаю тебя? – задумчиво произносит Мулиартех. – Ты же бог, я вижу. Дети могли и не встречать тебя, они не так давно на суше. Люди – те вообще с богами не разговаривают, обижены на нас за что-то. Но почему Я не знаю тебя?

- Потому что твой разум – водяной океан. Разум детей воздуха и детей огня – огненный и воздушный океаны. И в жизни, и в смерти вы растворяетесь в своих стихиях без остатка, моя бездна вам не нужна. И никогда нужна не будет. Так что встречаться нам было незачем. Мысли твоего народа безраздельно принадлежали морю.

- А в то время, которое мы проводим на суше?

- И тогда.

- Что-то изменилось? – В голосе Мулиартех звучит вкрадчивое обаяние, которого так не любит Ада. Ей кажется нечестным использовать проникновенные, колдовские интонации, заставляющие забыть о смысле сказанного, вырывающие согласие на любую авантюру, на любую глупость, на любую подлость с самого дна человеческой души…

- Спрячь свое оружие, морской змей! – смеется Мореход. – Закажи мне лучше чего-нибудь холодненького. Пить очень хочется.

Сейчас он скажет. Отхлебнет из запотевшего бокала с уродливым рисунком, обведет глазами белое от зноя небо, пожухшую пыльную зелень вокруг, толстых похотливых голубей у помойки – и скажет нам наконец, что сдвинуло баланс стихий, казавшийся вечным и накрывавший землю священным непроницаемым куполом…

- Твой народ уже ответил на вопрос, что случилось. И сам не заметил ответа. Хотя… такое часто случается. Как вы назвали своего врага?

- Аптекарь, - недоуменно говорит Ада.

- Отец лжи! – рычит Морк. – Отец лжи, принцесса. Мы, фоморы, наткнулись на ложь.

- Да, - кивает Мореход. – А ведь твой народ не привык ко лжи у СЕБЯ в душе. Фэйри не лгут, не так ли, Мулиартех? Вы великие мастера эвфемизмов[21] и недомолвок, но лгать вы не умеете. И не представляете, что этот навык с мозгами творит. Зато люди знают насчет лжи ВСЁ. Можно сказать, что вся моя стихия составлена из таких знаний. Поэтому для понимания отца лжи твоим фоморам и твоему провидцу необходимо придти ко мне.

Мулиартех закрывает свой единственный глаз. На лице ее – тоска, огромная, как море.

* * *

- Ты не сердишься на меня? – спрашиваю я Морка.

Первый раз за эти десятилетия мы оказались вдвоем. Раньше то ли судьба, то ли родня, то ли собственные страхи не позволяли нам побыть наедине. Казалось, лицом к лицу мы непременно начнем говорить о том, что с нами было бы, кабы не желание Адайи заполучить Морка для себя.

Даже люди не всегда накидываются на больные темы, едва за посторонними закроется дверь. А мы - не люди. Мы не зациклены на любви, мы не нуждаемся в регулярных исповедях на тему «Десять совпадений, погубивших мою жизнь», мы вообще проживаем не одну жизнь, а три – детство в родных морях, до ухода молодых фоморов на землю, обретение знаний на земле и занятие Главным Делом в бездне. И тащить через всю жизнь детские впечатления, ориентируясь этот «свод непреложных правил», как делают люди, фоморы не должны. На суше мы становимся совершенно другими существами, не похожими на себя в юном возрасте. Вот. Поэтому я могу смотреть Морку в глаза и нести все, что в голову приходит. Про погоду, про природу, про местную кухню и про гнусные намерения отца зла. Тем для разговора у нас великое множество.