Уберечь любовь - [34]

Эмили долго изучала в зеркале свое лицо, пытаясь найти хоть капельку сходства с Оноре Горгульи, и не находила. Не может же быть, чтобы отец не оставил какого-нибудь следа. Как там пишут в романах? Фамильная родинка, еще что-нибудь подобное. Ни-че-го.

Эмили пересмотрела свой гардероб. Она не готовилась к ответственным визитам, поэтому подходящего наряда у нее не было. Пожалуй, строгая юбка до середины икры, туфли на низком каблуке и строгая белая блузка. Обычная школьная учительница, а вовсе не охотница за богатыми мужьями и отцами. Господи, у нее есть еще силы шутить!

Вчерашний слуга уже ожидал ее за дверью, чтобы проводить в столовую. Эмили глубоко вздохнула, сунула руки в карманы юбки и двинулась за своим провожатым.

* * *

Оноре Горгульи одиноко сидел за большим столом в алькове. Он небрежно просматривал утренние газеты, но тут же отодвинул их в сторону, когда услышал покашливание слуги. Он поспешно встал и пошел навстречу Эмили. Легкая хлопковая рубашка оливкового цвета, льняные брюки, легкие прюнелевые туфли. Эту одежду вполне можно было бы считать домашней, если бы она не была столь безукоризненна. От него веяло деньгами и энергией.

Зачем он сломал ей жизнь?! Она могла бы любить его, как отца, если бы он был только отцом Клода.

— Доброе утро, — ласково сказал он, отодвигая стул и помогая ей сесть.

— Доброе, — ответила Эмили без тени улыбки.

Брови Горгульи слегка приподнялись. Он явно ожидал от нее другого тона.

— Что ты будешь? — спокойно продолжил он. — Кофе? Или предпочитаешь чай? Попробуй булочки, они теплые. — Он сделал знак рукой слуге, чтобы тот обслужил Эмили.

— Пожалуй, стакан апельсинового сока. И кофе. Я не хочу есть.

— Но тебе необходимо что-нибудь съесть, — настаивал Горгульи. — Доктор сказал, что ты и вчера ничего не ела. Ты же не хочешь заболеть?

Эмили взглянула на него равнодушно и холодно.

— Месье Горгульи, мое сердце уже болит. И никакой едой, даже самой вкусной, его не вылечить.

Оноре молча кивнул слуге, и тот поспешно покинул столовую. Оноре откинулся на спинку стула, его темные глаза не мигая смотрели на Эмили.

— Если ты действительно ничего не хочешь, тогда давай поговорим.

— Не вижу повода долго говорить, — ответила Эмили. — У вас с моей мамой был роман, в результате чего появилась я. Я была бы счастлива не знать об этом. Вот, собственно, и весь разговор.

— Стало быть, прошлое тебя не интересует?

— К моему глубокому сожалению, я как раз заинтересовалась прошлым. Именно поэтому приехала сюда. Я нашла ключ от ячейки банка в связке засушенных плодов джак, которые всю жизнь висели в нашей гостиной. Почему-то мне показалось, что я должна все выяснить. Как я была не права!

— В твоем изложении, — заметил Горгульи, — история моих отношений с твоей матерью звучит достаточно примитивно и банально. Но сюжет еще не вся история. Твоя мать была любовью всей моей жизни. Я потерял ее, теперь уже навсегда.

Эмили поставила стакан с соком на стол и криво усмехнулась.

— История имеет тенденцию повторяться.

Оноре долго молчал, потом тихо произнес:

— Я думал, что знаю про горе все: потери, вину, наказание… Оказывается, я ошибался. — Он улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. — Я не могу найти себе оправдания, что, будучи женатым человеком, полюбил твою мать, да и не хочу их искать. Каждое ее слово, каждый жест, каждая улыбка, поворот головы были благословением моей жизни. Если бы я не встретил ее, я никогда бы не узнал, что такое вкус жизни.

Эмили молча слушала, испытывая при этом противоречивые эмоции. С одной стороны, она не могла простить этим двоим, что они испортили ей жизнь, а с другой — ее сжигало странное любопытство. Интимная жизнь взрослых, которая всегда была закрыта для детей, самая ужасная и интересная тайна.

— Но мог ли я представить себе, что счастье моей жизни причинит боль тебе и моему мальчику? — продолжал Оноре.

— Стало быть, вы понимаете, почему мне так тяжело здесь оставаться? — спросила Эмили.

— Но это твой дом.

— Нет, — уверенно сказала она, — это не мой дом. И никогда не будет моим. Это просто… просто невозможно.

— Пока невозможно, — покачал головой Горгульи. — Но я верю: придет день и все изменится. Потому что в твоих жилах течет моя кровь, девочка моя.

— Вы абсолютно в этом уверены? — Эмили внимательно посмотрела в его глаза. — Будь это так, я бы обязательно почувствовала. — Она порывисто прижала руку к груди. — Я бы почувствовала это здесь… Но во мне ничего не отзывается.

— Ничего, я умею ждать, — грустно улыбнулся Оноре. — Жизнь научила меня этому. Когда-нибудь ты почувствуешь, что я твой отец.

Эмили посмотрела на него с вызовом и сказала:

— Зачем же ждать и терпеть? Нужно сделать всего пару тестов — и все станет ясно.

— Ты мне не веришь? — Густые брови Оноре сошлись на переносице, придавая лицу грозный вид. — Тогда, может быть, ты поверишь своей матери? — Он извлек из нагрудного кармана листок бумаги, выцветший и истрепанный по краям.

Эмили недоверчиво протянула руку и взяла листок. Она сразу узнала почерк матери. Мама писала, что все хорошо, что она абсолютно счастлива, так как у них будет ребенок, что чувствует себя хорошо. В конце письма была фраза, которая заставила сердце Эмили болезненно сжаться: «Я люблю тебя еще сильнее, чем прежде. Теперь ты всегда будешь со мной».