УАЗДАО, или Дао, выраженное руками - [3]

УАЗ вообще часто приводил меня к людям и людей ко мне. Отчего-то он не оставляет никого равнодушным, и как-то особенно обозначает вот эту точку в Мироздании, которая есть я. А тогда было лето, ночь, луна, бутылка виски и много-много печального безмыслия, которое однажды было нарушено самым неожиданным образом.

- Утаешь, евек?

Не будь я слишком пьян для резких движений, я мог бы подпрыгнуть от ужаса и навернуться с гаража вниз башкой, на чём бы моя история и закончилась. Но адреналин был блокирован алкоголем, и я даже ничуть не обосрался, вот ни капельки. Но представьте себе – ночь луна, тишина, обзор на 360 градусов, и полное одиночество. И потом тебе кто-то бормочет в ухо не пойми что. Мягко говоря, неожиданно.

- Утаешь, ашую? Устишь?

Чёрный силуэт за моим плечом, разумеется, не был ангелом смерти, иначе кто бы сейчас это всё рассказывал? Разглядеть кого-то спьяну в сверхконтрастном лунном контражуре сложно, и мне показалось сперва, что это какой-то ребёнок – этакий Гаврош в странных обносках. Беспризорник из старого кино. Может быть, из-за его необычной манеры говорить, глотая начала слов, шепелявя и путая согласные - так говорят иногда маленькие дети. Когда же я повернулся к нему, и лунный свет лёг иначе, он, наоборот, показался древним усохшим старичком, с дефектами речи из-за возрастной атрофии речевого аппарата и отсутствия зубов. Но и это не так – зубы у него все, и старичком он тоже не был. Вообще по внешности невозможно было сказать, сколько ему лет даже приблизительно, но по поведению я воспринимал его скорее, как подростка. Росточку он и правда невеликого, метр с кепкой, и вид имел изрядно бомжеватый. Собственно, так я тогда и подумал, продышавшись от неожиданности – бомжик какой-то приблудился. Это было странно – бомжей в Гаражищах не водилось вовсе, что им там делать-то? Но, в общем, не странней многого, что я видел в жизни.

- Тебе чего? – спросил я несколько неласково.

- Утишь?

- Что? Не понимаю! – начал раздражаться я. Не люблю бомжей, знаете ли. Не за что-то конкретное, а так. Брезгую. Запах этот… Хотя от него-то как раз не пахло. Не то что бомжом, а вообще ничем. Может поэтому от общения с ним всегда оставалось ощущение некоторой нереальности.

– Ты кто вообще?

- Сандр а.

- Александр, что ли, Саша?

- Ни. Ни кса, ни аша. Сандр. Сандр а.

Понимать его вначале было трудно, но потом я как-то приспособился. Однако, даже когда я научился разбирать его невнятную скороговорку, то, как его на самом деле зовут, всё равно не понял. Он бурно протестовал против Александра, ничего более созвучного в голову не пришло - так и остался Сандером.

- И что тебе нужно, Сандер?

Тот потоптался как-то смущённо, ковырнул ножкой, пожал плечиками – я уже решил, что точно, сейчас выпить попросит. Мне не то чтобы жалко, но не люблю бесцеремонности и не нуждаюсь в компании. Так что я уже внутренне начал выстраивать умеренно вежливый отказ, но человечек меня удивил.

- Уазь? – ткнул он пальцем в крышу, - Уазь вой?

Это были первые его слова, которые я понял.

- Да, мой УАЗ. Собственный, маму его железную еть, – я был полон технического скептицизма и несплюнутого яда.

- Уазь – осё, - закивал головой Сандер

- Да, УАЗ – хорошо, - согласился я, чтобы не вдаваться в подробности. Потому что где-то хорошо, но чаще криво. Как всё в моей жизни. Когда верблюда спросили: «Почему у тебя шея кривая?» – «А что у меня прямое?» - ответил верблюд. (Вопросом на вопрос, как истинный житель Ближнего Востока). Вот так и мы с УАЗом нашли друг друга.

- Уазь – аоси грём, уазь – нуно, - подтвердил этот странный человечек.

- Для чего нужно-то? – спросил я лениво, прикладываясь к бутылке. (Стаканами я пренебрегал из соображения гигиены. Грязные стаканы – это безобразие, а за водой надо было таскаться к колонке через всё Гаражище.)

Не услышав ответа, я обернулся – но никого за плечом уже не было. Сандер отбыл столь же бесшумно и таинственно, как появился. Это было бы чертовски загадочно, если бы я не был пьян, и ночь, и луна, и вообще. Меня в такие моменты всегда на чертовщинку тянет, я привык. А потом проснёшься – и, окромя сушняка, никакой мистики. В общем, не придал я тогда значения этой нелепой встрече, а зря. С неё-то всё и началось.

В нынешние расслабленные времена торжествующего потребителя сакральное значение Гаражища уже подутрачено. Сначала оно превратилось из мужской среды обитания – последнего моногендерного заповедника в стремительно феминизирующемся современном социуме, - в скучное место хранения машин. Чинить их вдруг стало не то что бы не нужно – просто занятие это перестало быть источником самоактуализации и ушло в холодные равнодушные руки профессионалов. Потом, когда даже ходить за машиной в далёкий гараж стало лень и некогда, Гаражище обернулось скопищем полузабытых кладовок – последним прибежищем ненужных вещей, домом престарелых диванов и обветшавших гарнитуров, долгой паузой перед свалкой. Вскоре бескрайние эти гаражные поля - квадратные километры кровельных экспериментов и разбитых проездов, маленькие ячейки непритязательного мужского счастья - окончательно сомнёт своей тушей неумолимо наползающий Большой Город, и на их месте построят торговые центры для ненужных товаров и офисные центры для ненужных людей.