Уайнсбург, Огайо. Рассказы - [78]

Шрифт
Интервал

И увезет польку в своей машине.

– Не знаю, почему, но я был уверен – она испытывает то же, что и я. Как я перед тем в постели мучился, не находил покоя, так не находит в своей постели покоя и она.

Почти чужая ему женщина. «Она ждет меня, жаждет. Я знаю».

Он вошел в комнату жены.

– Видите ли, когда среди ночи меня вызывали к больному, я всегда заходил к жене, целовал ее на прощанье. Кажется, просто. А тут я не мог.

Я знал, полька меня ждет. Я посажу ее в машину. Мы поедем куда-нибудь в лес, и там, при луне…

Человек таков, как он есть, ничего тут не поделаешь. Пусть один раз будет так, может быть, после этого все прояснится.

Он торопливо шел через спальню жены к двери.

«Нет, дорогая, мне не звонили, – сказал он. – Просто я почувствовал, что надо поехать. К той девочке, знаешь, калеке, она как наша Кэти. Я тебе про нее говорил. Я как будто услышал какой-то голос, как будто меня позвали».

(Какая ложь, какая чудовищная ложь!)

– Ладно. Пусть так. Я и вправду слышал зов. Голос той, другой женщины, почти незнакомой, которая до тех пор только и сказала мне одно-единственное слово.

Доктор поспешно шел через спальню жены к двери. За дверью была лестница, ведущая вниз. А в другой комнате того же этажа спала его больная дочь; и еще в комнате дочери, на раскладушке, спала цветная служанка, что жила у них в доме уже долгие годы. Он прошел через спальню, уже отворил дверь и шагнул на лестницу, на верхнюю ступеньку, и тут жена опять заговорила.

«Но ты кое-что забыл, Гарри, – сказала она, – ты меня не поцеловал».

«Да, верно», – отозвался доктор. Он был уже на лестнице, но вернулся. Жена лежала и смотрела на него.

Я иду к той, другой. Не знаю, что будет дальше. Я должен пойти, должен.

Быть может, все это кончится каким-нибудь скандалом, не знаю, но я не могу иначе, не могу не пойти. Бывают минуты, когда ты во власти сил, которых не перебороть.

Что же это нами движет – и женщинами, и мужчинами? Откуда эта тяга, эта сила, такая могущественная, такая непостижимая, почему она внезапно, неодолимо толкает мужчину к одной какой-то женщине, а не к другой?

Вот она, эта необоримая могущественная сила. Я, в свои сорок семь, человек, чья жизнь давно и прочно сложилась, я вдруг очутился в ее власти. Я перед нею беспомощен.

А вот в своей спальне, в постели – женщина, моя жена. Лунный свет падает на ее запрокинутое лицо. Как она хороша! Мне она сейчас нежеланна, не хочу я ее целовать. А она подняла на меня глаза и ждет.

Доктор чуть постоял у постели жены. Наклонился над нею.

(Я иду к той, другой. Иду. Иду.) Он склонялся над женой, уже готов был ее поцеловать, и вдруг отвернулся. Жену звали Марта.

– Марта, – сказал он, – я ничего сейчас не могу объяснить. Сегодня странная ночь для меня. Наверно, я все объясню после.

(Подожди. Подожди.)

Он бросился прочь, сбежал с лестницы. Сел в машину. Поехал к тому дому. Вызвал ту женщину, польку. «Я сказал – садитесь в машину, и она села». Она в общем держалась превосходно, подумал он после, прямо и честно ему сказала, что с первого взгляда ее потянуло к нему так же, как и его к ней.

Она говорила без обиняков. «Я вовсе не слабая женщина. Хотя мне уже тридцать, я еще не знала мужчины. Но совсем не оттого, что собираюсь в монастырь».

По словам доктора, в ней жила почти мистическая вера: она всегда знала, что настанет день – и придет человек, какого властно призывает все ее существо. «И он пришел. Этот человек – вы».

Они пошли куда глаза глядят. Она сказала, что после того, как впервые его увидела, постаралась немного о нем разузнать. Ей рассказали, что он потерял двоих сыновей, рассказали о дочери-калеке, о жене.

Машину он оставил у обочины, и они шли по проселочной дороге и разговаривали. Ночь была прекрасная, они вышли на какую-то другую дорогу, обсаженную деревьями. Перед ними сквозь листву падал лунный свет, и они шли по лунным бликам, шли – и ни разу не коснулись друг друга. Порой останавливались и подолгу стояли в молчании. Несколько раз он протягивал руку, хотел было коснуться ее, но опять опускал руку.

– Почему?

Это спросил сам доктор. И попытался объяснить.

– Она была тут, рядом. Она была моя, готова стать моей.

В те минуты ему казалось, что никогда он не видел и не увидит женщины прекраснее.

– Но это неправда, – сказал он. – И правда и неправда.

Может быть, коснись я ее тогда хотя бы кончиками пальцев, теперь пришлось бы рассказывать совсем другую историю. Эта женщина была хороша, хороша как-то особенно, по-своему, и меня бесконечно влекло к ней; но я знал – дома, в постели, без сна лежит моя жена.

Он бродил с полькой, должно быть, около часа – и под конец, сказал он, она поняла. Наверно, она была необыкновенно умна. Они остановились на дороге, и она обернулась к нему; и опять, как в тот день в комнате девочки-калеки, настало долгое молчание.

«Вы отказываетесь от меня, – сказала она. – Я никогда не желала любви, пока не увидела вас. Мне тридцать лет, и, может быть, я никогда уже не узнаю, что значит быть любимой».

Доктор не ответил.

– Я не мог ответить, – сказал он мне. Что тут было говорить? Он думает, что то была самая значительная минута в его жизни. Тут он сказал то слово, которое и я говорил, когда начал о нем рассказывать: – Пожалуй, с той минуты я и стал более или менее зрелым человеком.


Еще от автора Шервуд Андерсон
Яйцо

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Шервуд Андерсон - краткая справка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Братья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дверь ловушки

Шервуд Андерсон — один из наиболее выдающихся американских новеллистов XX века.Творчество Андерсона, писавшего в разных жанрах, неоднородно и неравноценно. Своими рассказами он внес большой вклад в прогрессивную американскую литературу. На отдельных его произведениях, в особенности романах, сказалось некоторое увлечение разного рода модернистскими тенденциями, уводившими его в сторону от реализма.


Суд

Шервуд Андерсон — один из наиболее выдающихся американских новеллистов XX века.Творчество Андерсона, писавшего в разных жанрах, неоднородно и неравноценно. Своими рассказами он внес большой вклад в прогрессивную американскую литературу. На отдельных его произведениях, в особенности романах, сказалось некоторое увлечение разного рода модернистскими тенденциями, уводившими его в сторону от реализма.


Уайнсбург, Огайо

Шервуд Андерсон (1876–1941) — блестящий новеллист, признанный классик американской литературы — вырос в маленьком городке на Среднем Западе, в бедной семье. Был солдатом, управляющим фабрики, издателем, редактором. Литературную славу ему принес цикл рассказов «Уайнсбург, штат Огайо» (1919) о жизни американской провинции начала XX века. В странных судьбах героев, в их необычных характерах отразились понимание человеческой природы и весь жизненный опыт писателя. Творчество Андерсона оказало огромное влияние на развитие американской литературы, на становление таких мастеров, как Хемингуэй, Фолкнер, Стейнбек.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.