У всякой драмы свой финал - [12]

Между тем, каждый из них по-своему представлял, что может или что должно произойти дальше.

За окном была уже ночь, но Еве спать не хотелось. Распорядок ее дня был совершенно иным, нежели у всех, живущих рядом в доме. Она соскользнула с колен Ватюшкова с намерением пойти, приготовить кофе. Но он и сам был не против чашечки крепкого напитка.

Через минуту она загремела в кухне посудой.

3

Как и было оговорено, Нарлинская вместе со своими друзьями с небольшим опозданием подъехала к ресторану «Белый лебедь». Все шумно высадились из машин и поднялись по ступеням к белым дверям.

Корозов с Ольгой ждал их внутри при входе в зал ресторана. Оба были в хорошем расположении духа. Глеб — в костюме без галстука, Ольга — в легком красивом платье.

Зал ресторана был небольшим, сверкал чистотой белых стен с картинами, столов с белыми скатертями и пола с белой под мрамор плиткой. Солнечный свет заливал его сквозь огромные стекла. Работали кондиционеры. Воздух был свеж и прохладен. Чуть слышно звучала приятная мелодия.

Глеб был несколько удивлен, что приехала Ева с довольно малым числом друзей. Ему представлялось, что она должна привезти целую компанию актеров, но с нею было всего три человека.

На ее лице сияла улыбка, кофточка и юбка прекрасно сочетались, подчеркивая стройность фигуры, прическа — волосок к волоску, двигалась легко, даже воздушно, преподносила себя во всей красе, как будто выступала на сцене.

Заметив у Глеба некоторое недоумение, Ева засмеялась, обронив:

— Вы, наверно, ждали много народу? К сожалению, настоящей дружбы между актерами не бывает, всех поедает зависть. Менее талантливые завидуют более талантливым, менее удачливые завидуют более удачливым. Обыкновенные ненавидят необыкновенных. Все так сложно, и все так просто.

Корозов хорошо знал, что зависть присутствует везде, не только в среде актеров, но при этом присутствуют дружба и любовь. Однако пускаться в полемику было глупо, пусть остается при своем мнении, для него она сейчас гость и он должен оставить о себе хорошее впечатление.

Нарлинская представила друзей:

— Вот, познакомьтесь, Глеб, это мои близкие друзья, я никому из них не отдаю предпочтения, ибо глупо отдавать предпочтение кому-то одному, когда одинаково дорожишь дружбой с каждым. Они все разные и как бы дополняют друг друга, в них много такого, чего нет во мне. И это, поверьте, очень ценно. Актеры такие особи, которым всегда нужно подпитываться чьей-то энергией. Нам всегда нужны новые ощущения и впечатления. Без этого нет актера. Мы все очень влюбчивы, но остываем тоже быстро, потому что когда иссякает источник твоего вдохновения, то, затухает огонь, который горит в душе. А без огня в груди не бывает актера. Актер без пламени — неудачник, пустое место в театре!

Глеб слушал ее молча, она говорила общими фразами, и это казалось скучным. Но она точно поняла его мысли, произнесла, как бы в оправдание:

— Нравится вам или не нравится, Глеб, но все, что я сказала, это целиком относится ко мне. Я такая и другой не могу быть.

И тут вперед выступил Ватюшков, протягивая руку для пожатия:

— Да, она у нас такая, и за это мы все очень любим ее, Глеб. Простите за фамильярность, ведь мы с вами еще незнакомы. Разрешите представиться, Ватюшков Андрей Петрович, по роду театральных занятий я зритель, такой же, каких тысячи в нашем городе, такой же, как и вы, наверно. Ничего не мозгую в театральном искусстве, да мне этого и не надо, достаточно понимать, о чем идет пьеса и как ее играют актеры. Ева Нарлинская, это наша восходящая звезда, и если многие еще этого не разумеют, то скоро убедятся, что сильно недооценивали ее. Скоро она затмит многих столичных.

Глеб тоже мало смыслил в театральном искусстве, но понимал, что для того, чтобы затмить столичных актеров, надо жить и выступать в столице, так что воспринял слова Ватюшкова как обыкновенный дифирамб в адрес Нарлинской, чтобы поддерживать ее веру в собственные способности и в собственную исключительность. Вместе с тем, он обратил внимание, что Ватюшков ни слова не произнес о роде своих занятий. Ева также не обмолвилась на эту тему ни единым словечком. Впрочем, для него это абсолютно не имело значения, ведь не его же они друзья и он не собирался заводить с ними дружбу. Встреча с ними, может быть, первая и последняя, у него другая цель, и скоро он забудет их имена.

Ватюшков был в той же одежде, в какой появлялся в гримерной у Евы. Он крепко пожал Глебу руку, и тот отметил, что ладонь у него была жесткая и широкая. Его вид заставлял собеседника чувствовать себя как бы на ступень ниже. Был некой защитной маской, сквозь которую приходилось прорываться, чтобы увидеть истинное лицо. Но истинное лицо Ватюшков не очень хотел открывать, и потому сильно щурился, как будто ему требовались очки, и сильно растягивал губы в воображаемой улыбке.

Сказав несколько комплиментов Ольге, с любопытством окинув ее с ног до головы, задерживая взгляд на лице, на груди, на бедрах и ногах, и, давая глазами понять, что в ней он находит нечто этакое, что могло бы зацепить его, отошел от Корозова.

За Ватюшковым перед Глебом возникло лицо другого мужчины, который сопровождал Нарлинскую. Выглядел он несколько вычурно: модная прическа, хорошо уложенные волосы, на шее легкая косынка, свернутая шарфиком, пиджак приталенный, из нагрудного кармана торчит цветок ромашка, туфли новые. И все это в разных не очень сочетающихся тонах.