У всех мертвых одинаковая кожа - [4]

Это был мой брат, и я хотел, чтобы он умер. Ужасный страх сдавил мои внутренности. Я боялся, что он вернется. Я хотел знать…

– Подожди, кто тебе дал мой адрес?

– Да никто… – сказал он. – Приятели. Я пошел. До свидания, Дэн. Я зайду к тебе на работу.

– Ты не знаешь, где я работаю… – сказал я.

– Ничего, Дэн. Ничего.

– Как ты открыл дверь?

– Я открываю двери. Бог тому свидетель, я открываю двери. До свидания, Дэн. До скорого свидания.

В каком-то оцепенении я уставился на него; он уходил. Мои часы показывали половину шестого. Зарождался день. Молочники за окном. Шейла с малышом у своей матери.

Ричард был черномазым. У него была черная кожа. От него пахло черномазым. Я закрыл дверь и начал раздеваться. Я смотрел вокруг и не понимал, что делаю. Потом подошел к спальне и остановился на пороге. Передумал и пошел в ванную. Остановился перед зеркалом. Передо мной стоял крепкий парень лет тридцати. В глазах – здоровье и сила. Он тоже рассматривал меня. С ним было все в порядке, ничего не скажешь. Вне всякого сомнения, он был белым… но мне не нравились его глаза…

Глаза, которые только что видели призрака.

IV

С того дня я принялся искать другую квартиру, но это было очень сложно и должно было влететь в копеечку. Шейле я об этом не рассказывал. Я знал, что она очень любила наш дом, и боялся даже заговаривать с ней. Какой предлог придумать? На улице я постоянно оборачивался, чтобы посмотреть, не следят ли за мной: я высматривал худую фигуру Ричарда-полукровки, цвет его кожи и курчавые волосы, плохо выглаженный костюм и длинные руки. Оставшиеся детские воспоминания, связывающие меня с Ричардом, были все какие-то беспокойные и тревожные; я даже не мог определить, с каких пор они приобрели это качество, – поскольку воспоминания были обычные, как у всех детей. Из нас троих Ричард был самым темным, и этот факт, вне всякого сомнения, мог бы объяснить, пусть частично, мое замешательство.

Я добирался к Нику окружными путями, выходя за остановку до либо на остановку после, выбирая сложный маршрут – почти лабиринт, который я с удовольствием составлял из соседних улиц, выигрывая в этом изнурительном поединке – мысленно, я хочу сказать, – кажущуюся отсрочку, иллюзорную безопасность, ложную страховку, решетка которой защищала меня от будущих атак.

Но заканчивать все равно приходилось Ником, нужно было входить к нему естественно, без особых мер предосторожности и, по возможности, не оборачиваясь. Именно все это я и проделал в тот день, похожий в этом смысле на все другие.

Джим рассеянно читал вечернюю газету, разложенную на стойке. Когда я вошел, он поднял глаза.

– Привет.

– Привет.

– К тебе приходил какой-то тип.

Я замер. Я вспомнил, что в зале были клиенты, я прошел за стойку перед тем, как идти переодеваться.

– Что за тип?

– Не знаю. Он хотел тебя видеть.

– Зачем?

– Не знаю.

– Обычный тип?

– Ну да. Обычный тип. А что такое?

– Ничего.

– А… Ну ладно, – сказал Джим.

Он вновь погрузился в свое чтение, но почти тотчас же вынырнул.

– Он вернется через час.

– Сюда?

– Да. Сюда. Я сказал, что ты будешь здесь.

– Хорошо.

– А что, он тебя достает?

В голосе ни капли заинтересованности. Просто чистое любопытство.

– С чего ты взял, что он меня достает? Я его даже не знаю.

– Ты никого не ждал?

– Никого!

– А… – протянул Джим.

Я прошел в гардероб и начал раздеваться. Значит, через час.

Это не мог быть Ричард: Джим сказал бы, если бы речь шла о негре.

Тогда кто?

Целый час просто ждать. Я закончил приводить себя в порядок и вернулся в бар.

– Джим, налей мне виски с водой.

– Чуть-чуть виски?

– Чуть-чуть воды.

Он посмотрел на меня и молча наполнил мою рюмку. Я залпом выпил холодную и терпкую жидкость и попросил еще. Я не любил алкоголь. Я чувствовал, как он вливается в мой желудок, но оставался спокойным, совершенно спокойным и собранным.

Я уселся за стойку, с самого края, откуда легко было следить за входящими и выходящими.

Я ждал.

Вошли две девицы. Постоянные клиентки. Проходя мимо, они мне улыбнулись. А я им погладил бедра, затянутые в узкие платья, которые выгодно подчеркивали их точеные формы. Они сели за столик недалеко от бара. Хорошие клиентки. Именно в них Ник вкладывал свое богатство… обычно после обеда.

Было забавно на них смотреть. Аккуратно раскрашенные, чистенькие и такие аппетитные. Красивые. Белые заводные лялечки.

Я снова подумал о Ричарде, представил его так отчетливо, что невольно дернулся, как бы защищаясь; движение было настолько нелепым, что пришлось сделать еще несколько других, похожих, но объяснимых, дабы придать всей сцене естественный, непринужденный вид.

Я вдруг заметил, что Джим, управляясь со своей кассой-автоматом, с любопытством за мной наблюдает. Как только наши взгляды встретились, он отвел глаза в сторону.

Подобные ожидания – для меня настоящий ужас. Я старался найти себе развлечение, рассматривал пол, стены, потолок, люминесцентные лампы, бутылки в хромированных металлических ячейках и в какой уже раз клиентов и клиенток. Со своего насеста я не мог пробраться взглядом глубоко под юбку брюнетке. Пришлось спуститься со своих высот и устроиться прямо напротив нее. Она прекрасно понимала, зачем я это делаю, и еще шире раздвинула ноги, чтобы я мог усладить свой взор. Как мне показалось, никаких препятствий на своем пути он не встретил, хотя света было маловато. Цель выглядела приятной и легко достижимой.