У Вечного огня - [42]

 — Ладно! Бог даст! Выживем! — Андрей сжал пальцы рук. — Я чайник, пойду, поставлю! Пришел, ничего не ел. Давай хоть чай попьем!

 Галина махнула рукой. —  Как хочешь! Ничего не мило. Кусок в рот не лезет!

Глава 20.

 Варвара Михайловна зашла в комнату, поглядела на, свернувшуюся калачиком, на постели, внучку.

 — В школу пойдешь? Который день не ходишь?

 Девушка не шевельнулась.

 Старушка подошла к кровати, положила ладонь Наташе на плечо.

 — Живая, или нет? Проснись девочка! Нельзя постоянно лежать в постели.

 — Откуда вам знать, что можно, а что нельзя! — крикнула Наташка, и повернулась к бабке. — Надоели! Ненавижу! Оставьте меня в покое! Ничего не хочу! Жить не хочу! — по лицу девочки  покатились слезы.

 — Девонька, моя, не надо! — бабушка присела на край постели, обняла худенькие, трясущиеся от рыданий, плечи.

 — Как я буду  без Сережки!? — захлебываясь слезами, заикаясь, произнесла Наташа. — Ты ничего не понимаешь! Я, я, люблю его! —  Наташа  упала головой в колени бабушки. — Если бы ты видела, что они с ним сделали! Как я могу забыть все это!

 Варвара Михайловна положила ладони на голову Наташи, погладила по густым волосам.

 — Его, не вернуть! А жить надо! Ты еще молодая!  Пройдет время, забудешь весь ужас!

 — Как ты можешь так говорить! — отстранилась Наташа. — Ты ничего не понимаешь! Мы любили друг друга! Он, такой, такой! — на миг ее заплаканное лицо осветилось мимолетным воспоминанием о счастье, и тут же исказилось в страшной гримасе. Потеряв, от волнения, голос, она прошептала. — Я умру без него!  — оттолкнув бабку, отвернулась к стене, закрылась с головой одеялом, злобно прошипела.

 — Уйдите все! Никого не хочу видеть!

 — Встань,  поешь!

 Наташа не ответила. Все ее тело сотрясается от  беззвучных рыданий.

 Бабушка протянула руку,  чтобы коснуться, девочки,  но рука повисла в воздухе, она отошла от постели, подошла к окну, отдернула шторы.

 — Сегодня мама, после обеда возвращается из больницы. Упросила врача о выписке. Пойдем встречать?

 Наташа не ответила.

 Старушка вздохнула, и вышла из комнаты. В кухне, села на табуретку, налила в чашку чаю, взяла с тарелки кусочек хлеба, намазала маслом, откусила, запила чаем.  За один день семья распалась! Мишку в тюрьму посадили! Наташка лежит, страдает! У Любы больное сердце!  Каждый замкнулся в своем горе!  В прихожей прозвенел звонок. Она вздрогнула, тяжело припадая на больную ногу,  вышла в прихожую, отрыла дверь.

 — Любаша! Сказала, после обеда выпишут, я к тебе собиралась!

 Люба перешагнула порог, поставила сумку на пол.

 — Как вы тут без меня? —  сняла куртку, повесила на вешалку, прошла на кухню. Немытая посуда в раковине, пыль на полу,  на полках.  Села на табуретку, пригладила ладонями волосы.

 — Наташка в школе?

 Варвара Михайловна приложила ладони к щекам, горестно покачала головой.

 — Уж, который день не ходит. Лежит в постели, не пьет, не ест! Как не упрашиваю, не слушает! Говорит, не хочет жить! Любовь у них была!

 — Еще одна беда!  Лишь бы, с собой ничего не сделала, дурочка! Что у них было, не говорила?

 — Да,  Бог, с тобой! — махнула старуха руками на дочь. — Неужто, ты полагаешь? Ой, Господи! Дитя неразумное! За что на нашу голову!?

 — Мам, успокойся, сказала, не подумав. Может быть, ничего между ними  не было? — поднялась, прошла в комнату, приоткрыла дверь, поглядела на  лежащую в постели, дочь.

 — Не трогай ее! — старушка положила руку на плечо дочери. — Она плачет, страшно становится. Пусть лежит, так ей легче.

 Люба  вернулась в кухню.

 — Тогда, давай обед варить!  —  надела фартук, подошла к плите.

 — Как  себя чувствуешь! — старушка присела  у стола, поглядела на дочь.

 — Врать не стану, мам, плохо! Покалывает в груди, в голове кружится. Врач говорит, никаких стрессов, если хотите задержаться на этом свете! — повернулась Люба к матери. — Как без стресса? Сын в тюрьме! Дочь из постели не вылезает, плачет, горе у нее. А у меня, значит, все хорошо! Сплошная экзотика! Как избавиться от всех бед, разом? Одним взмахом? Волшебной палочки у меня нет!  —  застучала ножом по донышку, нарезая мелкими кубиками, луковицу.

 — Доченька! Не знаю, чем могу помочь! — Варвара Михайловна горько всхлипнула. — Была бы моя воля, все бы отдала за твое счастье!

 Женщины замолчали. Только звуки кухонной утвари, стук ножа, шипение чайника, бульканье бульона в кастрюле,  возвещают скорое завершение приготовление   обеда.

 В прихожей пропел звонок.

 — К нам? — задержала в воздухе ложку, Люба. Старушка взялась за поясницу, пытаясь подняться. — Сиди, мам! — остановила ее Любаша. — Сама открою!

 Нина Георгиевна, увидев Любу, смутилась, щеки покрылись густым румянцем.

 — Девочка ваша!

 — Знаю! — прервала Люба. — Я  из больницы сегодня вышла. Проходите!

 — Она учится хорошо! Догонит! Узнать пришла!

 — Спасибо!  Раздевайтесь, сейчас обед будет готов, пообедаете с нами. Проходите в комнату!

 — Спасибо, я не голодна! — Нина сняла плащ, повесила  на вешалку. — Я еще ни  к одному ученику не ходила! Первый год работаю.

 — Мама ваша здорова! — Люба  задержалась у двери кухни.

 — Спасибо! Не хочет сидеть дома. А на работе хлопот, хоть отбавляй. Как стала директором, так пропадает в школе. Папа часто к нам обедать приходит. Говорит, плохо, когда жена начальник!