У стен великой Намазги - [45]
На самом деле поселений было не девять, а гораздо больше, о чем свидетельствуют находки черепков сосудов на такырах, раскинувшихся к западу от Дашлыджи-депе. Там, прямо на серой такырной корке то и дело встречаются (во всяком случае, встречались еще до недавнего времени) скопления фрагментов керамики времени Намазга I. «По всей видимости, — полагает И. Н. Хлопин, — это остатки отдельных домов, которые существовали недолго и в связи с этим не послужили основой для искусственного холма — депе. Их присутствие свидетельствует, что в низовьях одного из рукавов тедженской дельты находилось несколько населенных пунктов…» Видимо, все они располагались на небольших островах среди водоемов, окруженных тростниками и тугаями. «Эти места и явились местом первоначального оседания пришельцев из подгорной полосы»>{115}.
Из девяти геоксюров до войны были известны три, в 1956–1959 гг. сотрудники XIV отряда ЮТАКЭ обнаружили еще шесть деле. В исследованиях оазиса принимало участие немало ученых. Так, на Геоксюре-1 еще в 1939 г. побывал А. А. Марущенко, в 1950 г. — С. А. Ершов, в 1952 г. — Б. А. Куфтин. В 1956 г. XIV отряд ЮТАКЭ произвел детальное маршрутное обследование Геоксюрского оазиса. Небольшие раскопки на его поселениях производили А. Аскаров, V Ф. Ганялин, Д. Д. Дурдыев, А. А. Марущенко, основные же работы проведены В. М. Массоном, В. И. Сарианиди, И. Н. Хлопиным; палеогеографию оазиса тщательно исследовала Г. Н. Лисицына.
Степень изученности тех или иных памятников различна. Так, Дашлыджи-депе раскопано И. Н. Хлопиным полностью, вскрыты все три строительных горизонта. Большие раскопки проводились на Ялангаче, Муллали, Акча-депе, Геоксюре-1; на других памятниках работы проведены в меньших масштабах.
На раскопках поселений древних земледельцев от археологов требовались огромное упорство, терпение, разносторонние знания, применение виртуозной техники и большая физическая выносливость. Прежде всего несколько слов о технике раскопок.
Известно, что все постройки возводились древними земледельцами из необожженного кирпича. Когда дом приходил в негодность, его, как уже говорилось, разрушали, засыпали глиной, площадку выравнивали и утрамбовывали, после чего на этом месте строили новый дом. За прошедшие тысячелетия разрушенные, полуразрушенные и заброшенные постройки, перемешанные с разным мусором, обломками изделий, черепками, золой, углем, костями людей и животных, образовали настолько плотный слой, что его иногда невозможно копать лопатой и приходится пускать в ход кирку. На первый взгляд весь этот культурный слой представляет однообразную, серую массу.
Меня заинтересовало, каким же образом в однообразных утрамбованных завалах можно определить, где стены домов и хозяйственных построек, а где уплотненная масса мусора или просто глина?
Эта работа (ее долго не могли освоить археологи, а некоторые так и не освоили) называется «искать стенки». Очень интересно было наблюдать, как В. М. Массон и И. Н. Хлопин обычными, кухонными ножами с деревянными рукоятками сантиметр за сантиметром расчищали стены построек. Там, где сохранились остатки штукатурки, отделять стены от завалов было легче. Там же, где штукатурки не было, никак не удавалось уловить какие-либо различия между стеной и завалом. Как-то я даже усомнился:
— Слушайте, друзья, а не сами ли вы выдумываете планировку? Режете глину в нужном направлении — вот и получается стена!
— Во-первых, не режем, а во-вторых, попробуй сам. Смотри, вот так! — И Игорь Николаевич, показав, как надо действовать, передал мне нож. — Только ударяй вежливо, легонько…
Я стал осторожно бить по глине и сразу же почувствовал, где завал, а где стена. Вскоре, однако, я потерял ее. От напряжения заломило в голове — сказались неопытность, отсутствие тренировки…
— А ты что думал, — с удовлетворением проговорил И. Н. Хлопин, забирая у меня нож, — лопатой, что ли, копают? Нет, дорогой, копать надо головой — иначе или стенку запорешь, или статуэтку разрежешь, как вот эту.
И он передал мне небольшого бычка из необожженной глины, надвое рассеченного лопатой рабочего, копавшего шурф. Надо же было геоксюрцам выделывать статуэтки из необожженной глины! Они явно «не учли» того, что их изделиями будут интересоваться четыре-пять тысяч лет спустя…
Постепенно, метр за метром, из-под завалов появлялись дома и улочки, очаги и дворики, возникала планировка древнего поселения. Все было буднично, просто — и все-таки походило на чудо.
Сидя в уютной московской квартире, легко писать о том, как надо «искать стенки» и как перед взорами ученых «возникает планировка». Производить же раскопки в пустыне при тридцати пяти-сорокаградусной жаре — работа тяжелая, изнурительная, доводящая до полного изнеможения.
Вставали мы рано и в половине шестого уже завтракали. Затем наполняли бочки водой и около шести утра выезжали на раскопки. Утром, пока еще прохладно, работать легко, но скоро начинает здорово припекать. Когда из-за жары становится невмоготу, залезаешь под машину, в тень, и там отлеживаешься. Минут через десять-пятнадцать придешь в себя, выберешься из-под машины— и тут тебя обдает таким зноем, что так и хочется вернуться обратно в тень. Однако дисциплина в отряде строгая, времени в обрез, а планы обширные. Деваться некуда: вылезай и иди в раскоп. В 11–11.30 делали перерыв, пили зеленый чай, без которого трудно себе представить работу в пустыне, и снова брались за дело.
