У стен Москвы - [8]

— Ой, простите, пожалуйста, мы действительно… — обращаясь к Кожину, проговорила Наташа.

— Это я у вас должен просить прощения, что из-за меня попало вам, — ответил Кожин.

— Честно говоря, мне уже второй раз попадает из-за вас.

— Второй? У меня, оказывается, есть неизвестный покровитель?

— Да еще какой! Сын Ирины Михайловны, — ответила Наташа.

— Олег? — удивилась Дроздова.

— Он самый. Прибежал за кулисы и давай нас ругать. «Эх вы, — говорит, — организаторы! Пригласили человека, а сами!.. А он знаете какой?» Это он о вас… — взглянув искрящимися глазами на Кожина, сказала Наташа. — «Рост — во! Плечи — во! Не верите?» — подражая Олегу, выпалила Наташа и тут же засмеялась.

Вместе с ней смеялись и Кожин, и Надежда Васильевна, и Ирина Михайловна.

— Ну, я же ему задам!.. — вытирая платочком глаза, пригрозила Дроздова. Она так смеялась, что у нее даже слезы выступили. — Пусть только он придет домой!

— Не ругайте его, Ирина Михайловна. Он нам так помогал сегодня!..

— Ладно, хватит об этом. Идите лучше танцевать, — вмешалась в разговор Надежда Васильевна.

Кожин и Наташа вышли на середину зала и закружились в вальсе. Наташа украдкой снизу вверх смотрела на загорелое скуластое лицо Кожина, на его большие, карие глаза. И Александр не сводил глаз с лица девушки. Ему с ней было хорошо. Он хотел только одного: чтобы как можно дольше звучала музыка. Ему казалось, что, если закончится танец, Наташа тут же убежит от него и он уже больше никогда не увидит ее.

Уже перед концом танца Кожин почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Повернув голову к сцене, он увидел молодого человека в черном вечернем костюме.

Александр заметил, что и Наташа посмотрела на молодого человека, вроде даже улыбнулась ему.

— Кто это? — не удержался Кожин.

Наташа с лукавой улыбкой посмотрела на Александра. Они встретились взглядами.

— Он аккомпанировал мне. Разве вы не видели? — после паузы ответила девушка.

— Нет, не видел, — сказал Александр.

— Интересно, куда же вы тогда смотрели? — с шутливой улыбкой спросила она.

— Я смотрел на вас, Наташа, — сказал Александр и покраснел от такого признания.

Смутилась и девушка. Потом, придя в себя, ответила:

— Ну и пожалуйста. Можете смеяться сколько вам угодно. Я сама знаю, что плохо пела.

— Плохо? Да вы изумительно цели! Может, я не совсем разбираюсь, но мне кажется, что такого голоса, как у вас, нет ни у кого больше.

— Послушайте, если вы не перестанете, мы поссоримся, — нахмурилась девушка.

— Я сказал то, что думал. Извините.

Наташа посмотрела ему в глаза. «Какой все-таки странный… Стоило ему перехватить взгляд Евгения — и уже… подозрение, ревность! Глупости. Какая ревность, если человек впервые видит меня! А потом… Какое он имеет право?» И все-таки ей почему-то нравилось, что Александр не безразлично отнесся к ней.

Как только кончилась музыка, к ним подошел молодой человек в черном костюме. Он поклонился Александру и, обернувшись к девушке, спросил:

— Наташа, ты не забыла, что завтра выступаешь в концерте?

Александр, глядя на подошедшего парня, мысленно спрашивал себя: «Где я видел его?» И вдруг вспомнил. Ну, конечно, это Женька Хмелев. Он учился с ним в станичной школе. В четвертом классе они сидели за одной партой. Это его он хотел разыскать в свой первый приезд в Москву. «Так вот он каким стал, наш Женька-композитор!» Евгений и в станице играл на школьных вечерах, а однажды даже песенку сочинил про двоечников. За это ребята его и прозвали композитором.

И Хмелев вначале не узнал Кожина, но когда тот сказал: «Эх ты, а еще композитор…» — догадался, кто перед ним.

— Сашка? Казачонок?

— Он самый.

Они обнялись.

— Да вы, оказывается, уже знакомы, — глядя то на одного, то на другого, произнесла девушка.

— Конечно. Мы же из одной станицы. Учились вместе, — ответил Хмелев.

— Правда? — обрадованно спросила Наташа.

Ученики пели, танцевали, а они стояли в стороне, разговаривали, вспоминали разные эпизоды из их школьной жизни. То и дело слышались восклицания: «А помнишь?», «А знаешь?». Оказалось, что Евгений после окончания школы учился в Московской консерватории, а потом заболел. Врачи установили, что у него нервное истощение, и порекомендовали на некоторое время прервать учебу» Хмелев ушел с четвертого курса и поступил работать заведующим клубом одного из крупных заводов столицы. По совместительству он руководил самодеятельностью педагогического института, в котором училась Наташа…

Пока они разговаривали, окончился вечер. Ученики высыпали на улицу. Кто-то начал песню. Ее подхватили остальные:

… И тот, кто с песней по жизни шагает,

Тот никогда и нигде не пропадет.

Не успевала отзвучать вдали одна песня, как над новой группой ребят, только что вышедших из здания, быстрокрылой птицей взмывала ввысь другая, еще более задорная и звонкая песня:

Кипучая,

Могучая,

Никем непобедимая,

Страна моя, Москва моя,

Ты самая любимая!..

Молодке люди, остановившись у ворот школы, слушали песни учеников и вспоминали то не столь далекое время, когда сами были такими же веселыми и жизнерадостными, как эти ребята.

— А все-таки школьные годы — самая лучшая пора в жизни, правда? — с сожалением сказала Наташа.