У стен Малапаги - [22]

Он рассказывал маленькие полицейские истории. Мелкие кражи трудных подростков. Семейные неурядицы в его квартале. Много выпивают и ничего не хотят.

Пространство бесконечных комнат светилось. Стены колебались и отступали. Было тепло. Нежен и невесом стал воздух. Я закрыл зонтик и сел. По левую руку от меня сидел он, по правую жена. На них было приятно смотреть. Снаружи было сыро. И мы боялись, что наш гость может простудиться. Но страхи быстро прошли.

Он пил чай и держал свою форменную фуражку обеими руками. Она лежала на коленях, он её только придерживал, козырьком от груди к столу. Как полагается военным и полицейским. Так мы подумали.

Когда он делал глоток, — небольшой, осторожно и аккуратно, — он брал чашку в правую руку, а левой придерживал фуражку. На него было приятно смотреть. Мы смотрели и улыбались. Он тоже. Казалось странным. У служащего полиции такая улыбка. Детская и смущённая. Словно извиняется. За что?

У него были маленькие, аккуратные, пушистые и густые усы. Коротко и тщательно подстрижены.

Ещё утром листья за окнами пожелтели. К вечеру покрылись изморозью. Сверкали и переливались, когда падал свет. Наш новый знакомый пил чай, говорил и улыбался. Было хорошо и спокойно. Уютно. Редкое чувство. И мы оценили.

Не хотели, чтоб он уходил. И просили остаться.

Сидел недолго. Возможно, вечность. Не заметили и не обратили внимания. Жена исполняла на флейте, чембало и клавикорде. Слушали голоса арф. Пели трогательно. Были взволнованы, и в наступившей тишине задумчивы и печальны. Но недолго.

Развлекая гостя, играли в разные. Имеем много, и заполняем часы досуга. С некоторыми незнакомы. Не знаем, как подступиться. Наслаждаемся видом. Пытаемся угадать смысл и назначение. Правила игры.

В этот вечер были известные. Шахматы, нарды, бридж, уно, замок призраков, табу, отель, книга джунглей, шах и дама, домино, победители, — открыли новую землю и построили город Солнца, — инкогнито, — были агентами и мастерами шионажа, встретились в Венеции, в масках, и не узнали друг друга, провалили операцию и отстранены отдел, уволены без, довольны и выпили чаю с лимоном и натуральным кусковым, — Ариель, — удивлены, Ариель не дух, а нимфа, живёт в подводном гроте, помогли ей найти принца и освободить из плена Урсулы. Сделали доброе дело. Радовались и поздравляли друг друга. Страшная оказалась ведьма, и пришлось постараться.

Увлеклись. Ещё и ещё. Желая продлить, обратились с просьбой. Но служба. Он встал. В возрасте. Немного упитан. Одновременно корректен и подтянут. Фуражка в левой. Поблагодарил. Жене поцеловал руку. И уехал.

У нас всегда так. Всех, кого мы встречаем, мы видим в первый и последний раз. Снов у нас нет. Если б были, мы могли бы повторять встречи.

Час поздний. Чувствуем лёгкую усталость. Не раздражает. Давно не танцевали. Может быть, танго или медленный фокстрот. Но передумали. Слишком много для одного дня. Легли. И сразу уснули.

До следующего праздника фонарей ещё не скоро.

Моя Шали

Сижу. Провожу время. Есть занятие. Не скучно. Вокруг бродят. Разные и с замашками. Кто ручкой разводит. На, на, на. С чем ни обратишься. Кто тихо. Без движения. Одни хи-хи-хи. Хихикают. Пришло смешное. Другие со слезой и грустны. Есть пасмурные и насупленные. Обхожу стороной. Боком. Другим коридором и дверью.

Моя англичанка лежит тихо. Не ходит. Нет желания. И повода. Что-то видит, грезит. Или думает обо всём понемногу. Есть о чём. Жизнь прожита, и без остановки. Теперь конечная. Хочешь — не хочешь, выходи. Дальше не повезут. Есть куда, но расписание.

Сижу, отдыхаю. Не курю. Запрещено правилом распорядка. И так каждый день. С утра и до. Потом домой. Пешком и не торопясь. Проблем никаких. Живи, есть на что. Моя обеспечила. Привезла. Наследство с Британских. И никаких претендентов. Оформила, если что. Остров сокровищ. Когда продолжать незачем. Да и не хочется. Так всегда. Нет, чтоб вначале. В юности и в тридцатилетием.

Возвращаюсь. Открываю. Полно. Аппетита нет. Включаю и зажигаю везде. Даже без надобности. Пусть свет и тепло. Смотрю в окно на мелкий. Идёт, но незаметно и не привлекая. Тихо. Как она там? Надеюсь, спит. Или бодрствует. Всё равно. Не замечает. И не видит отличия. Завтра в восемь буду. Мог бы раньше, но не пускают.

Ложусь на диванчик, подушку под голову, пепельница рядом. С горкой. Вытряхнуть лень. Думаю. В который уже. Зачем ездить? Сиди дома и будешь здоров. И крепок. Не надорвёшься и не растеряешь. Лишнее надо отбрасывать. И запрещать видеть.

Поздно спохватился. Любил, и весь в ней. Один не мог и скучал. Но без заботы и ухода, не понимал и не чувствовал, что требуется. Глубоко и не видел. Лелеял про себя. Незаметно. Стеснялся проявить. Был занят пустяками и летел в будущее. Оказалось, что нет. Всё там и раньше.

Помню. Шали прибыла. Вся англичанка и слегка тронутая. Отстранённая от. Побежал, бросился. Преодолел метры, что оставались. Цветы нёс и наступил. Приник, закрылись глаза. Рядом не нуждался в зрении. Она. И, однако. Как прежде, но всё-таки не. Осталась, но другая.

Полная и одета по-островному. Ничего континентального. Сразу не узнаешь. Внутренний говорит, она. Всё есть, но что-то обронила.