У стен Ленинграда - [4]
Я внимательно присматривался к товарищам. Мы все по-разному вели себя перед боем: кто без конца проверял исправность личного оружия, кто тщательно подгонял снаряжение, кто, не переставая, курил, а некоторые спали непробудным сном.
Был среди нас студент духовной семинарии Жаворонков, кругленький, с черными усиками и жиденькой бородкой, он только и говорил о смерти. «Смерть пожирает все, что мы видим, кроме неба и земли. Человек постоянно борется со смертью, чтобы продлить свою жизнь». Но его никто из бойцов не слушал, а Жаворонков, словно помешанный, носился по траншее со своими разговорами о смерти, хотя мы еще не вступали в настоящую схватку.
На противоположном берегу Нарвы было тихо, как в первый день нашего прихода сюда.
То и дело посматривая на часы, я ждал, когда вернется со свежей почтой связной командира роты Викторов.
Вдали, за лесом, в направлении города Нарвы, будто прогремел гром. За ним последовали редкие орудийные залпы. Потом все слилось в сплошной грохот.
В траншее возле станкового пулемета стояли два незнакомых мне солдата: один — пожилой, неторопливый, другой — молодой, резкий в движениях. Он заметно нервничал.
Пожилой усмехнулся:
— Что, Гриша, страшновато?
— Еще бы, дядя Вася, впервые в жизни слышу.
— Наслушаешься, надоест…
И дядя Вася лег на бок, натянул на голову шинель и тут же захрапел.
Викторов не принес мне желанной весточки из Ленинграда. С грустью вернулся я на командный пункт роты.
Романов спал у ствола разлапистой ели. Русые пряди волос рассыпались по высокому лбу и закрыли часть смуглого лица. Новенькая защитная гимнастерка молодила его. Рядом с ним лежал политрук роты Васильев. Он не спал: при свете фонарика читал полученное от жены письмо. Я улегся рядом с ним.
До войны я часто встречался с Васильевым — мы работали с ним на одном заводе и были хорошо знакомы. Буквально за несколько дней до войны он женился. И вот сейчас, наблюдая, с какой радостью он читает и перечитывает письмо, нетрудно было понять, как тяжело переносит Васильев разлуку с женой.
Васильев, по натуре своей общительный и отзывчивый, хорошо сживался с людьми. Он быстро завоевал доверие бойцов и командиров, хотя сам был глубоко штатским человеком.
Из глубины леса послышалось:
— Стой!
Васильев резко повернулся ко мне:
— Кто кричит?
Мы насторожились, ждали — вот-вот начнётся перестрелка. Но ничего не произошло. В глуши леса стояла тишина. Вот лунный свет упал на лесную поляну, и мы увидели, как через нее проскользнули и скрылись в лесной чаще темные фигуры. Кто идет — различить было трудно. Я толкнул Романова в бок, он моментально проснулся, схватил автомат, но командир роты удержал его за руку:
— Не спеши!
Вскоре к нам подошли снайперы Сидоров и Ульянов. Они вели незнакомого человека в штатской одежде. Сидоров доложил старшему лейтенанту:
— На лесной поляне, у излучины реки, задержали двоих. Один оказал сопротивление и был убит, а этого взяли живым. Они вели передачу вот по этой рации, — и Сидоров подал небольшой металлический ящик, в котором была смонтирована рация. — Радист вызывал кого-то: «Дер Тигер».
После короткого опроса лазутчика командир роты сразу же отправился на командный пункт батальона доложить о случившемся. Он взял с собой Ульянова и меня.
Майор Чистяков, высокий худощавый человек с острым взглядом глубоко сидящих глаз, слушая Круглова, развернул карту-двухверстку и стал искать на ней лесную поляну, где были задержаны вражеские разведчики. Указав на обведенный красным карандашом квадрат, он сказал в раздумье:
— Это не просто лесная поляна. Это временный аэродром, покинутый нашими летчиками. И возможно, немцы попытаются использовать его для высадки десанта. Но когда?
— А если связаться с немцами по рации? — предложил Круглов.
— Нет, этого сейчас делать не следует. Прежде всего поставим в известность командира полка.
Старшему лейтенанту Круглову было приказано немедленно отправиться вместе со мной и Ульяновым на командный пункт полка и доложить о действиях вражеских разведчиков. Три километра мы пробежали за десять — пятнадцать минут. Подполковник Агафонов внимательно выслушал нас, переспрашивая и уточняя детали. Закурив, подошёл к столу, провел рукой по седеющим волосам, задумался.
— Немцы уже знают о месте расположения нашей части, — сказал он наконец начальнику штаба. — Вполне возможно, что под покровом ночи они выбросят десант, а на рассвете атакуют и с фронта, и с тыла.
Пальцы подполковника выбивали по столу нервную дробь.
— Ни одного телефонного звонка командирам батальонов! Немцы могут подслушать. Надо как можно быстрее устроить вокруг аэродрома засаду. — Глаза подполковника сверкнули огоньком: — И если немцы пожалуют к нам в гости, устроить им хорошую встречу. Позывные противника вы точно запомнили? спросил он Ульянова.
— Да, товарищ командир!
— Передайте Чистякову, что я не возражаю против попытки связаться с немцами по рации. Пусть комбат все время держит меня в курсе событий. Немца хорошенько допросите и направьте к нам.
Когда мы вернулись в свою роту, Романов попросил Ульянова рассказать подробно, как были обнаружены разведчики.
Автор этой книги был одним из лучших стрелков прославленного 14-го Краснознаменного полка 21-й дивизии войск НКВД, в котором и зародилось снайперское движение. За два с половиной года на передовой (с сентября 1941-го по февраль 1944-го) - огромный срок для снайпера! - Иосиф Иосифович Пилюшин уничтожил более ста немецких солдат и офицеров, сам был неоднократно ранен, потерял правый глаз, но научился стрелять с левого плеча и вернулся в строй. Эта книга - уникальное свидетельство человека, лично выбившего целую роту фашистов.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами первая системная попытка осмыслить опыт самого масштабного предпринимателя России и на сегодняшний день одного из богатейших людей мира, нашего соотечественника Олега Владимировича Дерипаски. В книге подробно рассмотрены его основные проекты, а также публичная деятельность и антикризисные программы.Дерипаска и экономика страны на данный момент неотделимы друг от друга: в России около десятка моногородов, тотально зависимых от предприятий олигарха, в более чем сорока регионах работают сотни предприятий и компаний, имеющих отношение к двум его системообразующим структурам – «Базовому элементу» и «Русалу».