У самой границы - [31]

Кадыр-заде сказал еще несколько слов по-таджикски, после которых заметно оживился Рахмат. Раис и его сын вскочили в седла и поскакали в сторону своего дома.

Харламов с сомнением покачал головой. В марте лезть в ледяную воду Пянджа? С горными реками шутки плохи. Но не принять предложение старого Кадыра он не мог. У него не было сейчас ни одного свободного солдата, чтобы заняться дровами.

Харламов знал, что в молодости Кадыр-заде прославился своей храбростью на всю округу.

Крупная банда басмачей прорвалась через границу и захватила дорогу на Хорог. Нужно было доставить срочное донесение. Вызвался это сделать молодой чабан Кадыр-заде. На бурдюках он плыл всю ночь по бурному Пянджу, скрываясь от рыскавших по дороге и берегу басмачей. Донесение было доставлено вовремя. Когда Кадыра спросили, какую он хочет награду, он ответил: «Сделайте меня милиционером». Его наградили именным оружием и взяли в один из отрядов, боровшихся с басмачами, позже перевели в войска НКВД. Долгий путь прошел он от рядового милиционера до раиса — председателя колхоза!

Все, кто рассказывал эту историю, добавляли, что после ледяной ванны Кадыр-заде даже насморком не болел.

Но то было в молодости, а сейчас раису далеко за шестьдесят…

— Товарищ капитан, сигнал! — раздался громкий голос дежурного.

Цепляясь за выступы глыбы, капитан бросился к телефону в комнату службы.

Докладывал один из солдат, сидевший в секрете у реки. У самой воды он обнаружил следы копыт архара. Солдат не мог определить, архар здесь прошел или то были ухищрения нарушителя, привязавшего к сапогам копыта.

Оставив за себя дежурного, капитан спустился с отвесной скалы в долину Пянджа. Ни перетащить своего Орлика через глыбу, завалившую тропу, ни спустить его вниз с площадки, на которой стояла застава, было нельзя. Конь не может лазать по скалам, как человек. Приходилось добираться пешком.

Только у дозорной тропы Харламов встретил наряд и взял коня у одного из солдат, а солдата отправил в помощь дежурному на заставу.

Проверив обнаруженный у реки след и убедившись, что это след копыт архара, Харламов и сопровождавший его пограничник объехали вдоль реки почти весь участок. Отсюда, из ущелья, был хорошо виден на запорошенном снегом Каргуше след лавины. Будто гигантской метлой смело вниз знакомые выступы и камни: хоть на салазках катайся, проедешь — не зацепишься.

Рядом с маленькими домиками заставы возвышалась глыба, завалившая тропу. Конные наряды не могли теперь вернуться домой и поставить лошадей в стойла. Сено и овес надо будет спускать на веревках вниз, так же доставлять и бачки с пищей для солдат. Воду поднимать наверх в каких-то закрытых емкостях, может быть, в бурдюках: в ведрах расплещется и сами ведра обобьются о камни. Придется по-новому налаживать жизнь на заставе. И все это не должно мешать основному — охране границы.

Как поступит лазутчик, увидев, что произошел обвал? Побоится ли идти или, наоборот, решит, что, пока солдаты расчищают завал, наблюдение будет ослаблено?

Капитан решил посмотреть, как идут дела у раиса Кадыр-заде.

Он уже повернул к Пянджу, когда за камнями раздался пронзительный мальчишеский крик: «Стой, тебе говорят. Куда ты пошел?!»

Выехав из-за нагромождения скал, капитан увидел сидевшего верхом на ослике черного и вертлявого, как чертенок, мальчишку-таджика. Это был внук раиса Кадыр-заде — Бартанг.

— Я знаю, кто ты, — остановив, наконец, ослика и запрокинув голову, чтобы рассмотреть Харламова, заявил мальчишка. — Ты начальник заставы рафик Харлам.

— Это здесь каждый знает, — ответил Харламов. — А ты что здесь делаешь?

— Дедушка и дядя Рахмат кузнице дрова заготовляют, я им обед везу.

— Какой кузнице? — удивился капитан.

— А вашей, Каргушу.

Наверно, Бартанг говорил о двустишии Федоренко.

— Ты знаешь эти стихи?

— У нас их в первом классе знают, — независимо ответил Бартанг. — А я уже в третьем.

— А ну-ка скажи.

— Отвези на своем коне к дедушке, тогда скажу, — потребовал Бартанг.

Посадив Бартанга в седло, Харламов направил коня к Пянджу.

По пояс в бурлящей воде работали четыре таджика — целая бригада. Острыми узкими топорами на длинных ручках они разделывали причаленное веревками к берегу дерево, выволакивая на камни обрубленные ветки и куски ствола. Работой руководил старый раис.

— Эй-ей! — завопил во все горло Бартанг, чтобы его увидели все.

— Эй-ей, Бартанг, — оглянувшись, откликнулся Кадыр-заде, — смотри, как высоко ты сидишь, совсем как начальник.

— Салам, — приветствовал таджиков Харламов. — Хорошего вы нарушителя поймали!

Увидев, что на него больше не обращают внимания, Бартанг стал бросать в воду камни и выкрикивать:

— Каргуш! Каргуш! Ты кузница людей!

Куешь ты мужество природою своей!

— Послушай, Кадыр-заде, — обратился удивленный Харламов к старому раису. — Ты, что ли, внука этим словам научил?

— Зачем я? — ответил Кадыр. — У нас их все знают. Камень был на горе, упал — и нет его. Слово из одного сердца в другое переходит — вечно живет.

Только утром следующего дня Харламов вернулся на заставу. Приехал он ненадолго, лишь переодеться: на участке заставы по-прежнему ждали контрабандиста.