У самого Черного моря. Книга II - [27]

Мы смеялись. Кто-кто, а мы-то уж точно знали: летало всего пять машин. И все мы вернулись…

Ждали реакции Лондона. Она последовала немедленно: «Сообщение Берлина — фальшивка. Английская авиация вследствие крайне неблагоприятных метеоусловий в ночь с 7 на 8 августа в воздух не поднималась…»

В следующую ночь мы повторили удар по Берлину. А потом еще раз… Лишь 12 августа гитлеровцы пришли в себя, поняли, откуда приходит в их столицу крылатая смерть.

Аэродром наш превратился в ад: десятки раз на дню появлялись над ним гитлеровские пикировщики. Но и в этих условиях мы продолжали летать. Сорок суток дрожала земля Берлина от советских бомб.

Страна тогда высоко оценила наши действия. Все участники полета на Берлин были награждены. Преображенский, Плоткин, Гречишников, Ефремов, Фокин стали Героями Советского Союза. Я тоже был удостоен этой великой награды…

Петр Ильич корчил свой рассказ в тишине. Все молчали, пораженные повествованием о подвиге, совершенном не какими-то чудо-богатырями, а такими вот, как этот, стоящий сейчас перед нами человек с мягкой, доброй улыбкой.

— Эх, нам бы… сокрушенно вырвалось у кого-то.

— Ваше время придет, — улыбнулся Хохлов. — Очень скоро придет, ребята… Наш праздник не за горами…

Как хотелось тогда в это верить! Наутро Петр Ильич уехал.

Несколько раз судьба еще сталкивала нас на фронтовых дорогах, а потом мы как-то потеряли друг друга из виду. И только после войны встретились снова. Передо мной стоял генерал-лейтенант авиации, Герой Советского Союза Петр Ильич Хохлов. Русский солдат, крылатый сокол, доказавший еще в начале войны, говоря словами отца флота российского Петра, что «небываемое бывает».

«Сохранить танкер во что бы то ни стало…»

Деятельность замечательного летчика и командира Денисова не случайно попала в поле зрения Василия. О боевых делах Денисова и «его орлов» говорил весь флот. Имя это не сходило со страниц фронтовой, да и не только фронтовой печати.

Все более и более важные задания становились ему по плечу. И об одном из них мне хочется рассказать здесь словами моего друга. Подробности здесь столь примечательны, что мне не захотелось отступать от живой правды повествования, на которое Денисов решился после долгих и настойчивых моих просьб и уговоров… Вот это его письмо.

«Отступая из-под Орджоникидзе под ударами наших войск, немцы разрушили железную дорогу. Для подобных целей они создали специальные машины, которые взламывали шпалы на всем протяжении пути. В этих условиях подвоз горючего нашим наступающим на север наземным войскам и авиации резко осложнился и это в самое ближайшее время могло замедлить ход наступательных действий войск.

И вот было решено в период 24–27 июня 1943 года осуществить проводку из Батуми в Туапсе танкера „Иосиф Сталин“, вмещающего в себя свыше 14 тысяч тонн бензина. Задача была исключительно важной: в случае успешного ее выполнения обеспечивалась горючим вновь планируемая наступательная операция наших войск. Кроме того, в этот период велось крупное воздушное сражение над Кубанью и для нашей авиации также нужно было горючее. Понятно, что если танкер будет потерян, то войска и авиация не получат столь нужное горючее, а флот потеряет крупное наливное судно.

Возглавить обеспечение танкера с воздуха было приказано мне. В мое подчинение поступили и другие истребительные части, базирующиеся на аэродроме побережья Кавказа. И вот на 600-километровом пути (при следовании в Туапсе и обратно) мы в течение трех суток непрерывно прикрывали танкер, отражая многочисленные атаки авиации противника.

Под тяжестью груза танкер осел почти до уровня палубы. Лишь с воздуха были видны его громадные очертания.

Множество малых наших кораблей непрерывно сновало вокруг него, сбрасывая глубинные бомбы, чтобы предотвратить атаки подводных лодок. А немецкие подводные асы, как и летчики, очень хотели прорваться к цели и поразить ее.

Все попытки противника атаковать танкер на пути к Туапсе были сорваны нашими истребителями. И лишь при его разгрузке в пункте назначения нескольким самолетам ночью удалось прорваться и сбросить бомбы на причалы. А на причалах тогда было много железнодорожных цистерн, одна из которых и была подожжена. Потеря 40–50 тонн горючего, учитывая количество доставленного, была, собственно, небольшой. Но мои летчики переживали и это событие: мы знали в то время цену каждого литра бензина.

Множество рукавов было опущено в танкер. В течение всей ночи выкачивалось горючее. К утру танкер поднялся над водой и предстал перед нами во всей своей красе.

Но нужно было прикрыть его и на обратном пути.

Гитлеровцы словно озверели. Мстя за неудачу, они предпринимали все более яростные атаки, с тем чтобы потопить танкер. Особенно сильный налет был предпринят, когда судно подходило к Сочи.

Получив сигнал о приближающихся больших группах самолетов противника, я вместе со всеми летчиками-ночниками поднялся в воздух. Группы немецких самолетов, благодаря нашим смелым и хорошо организованным атакам, были рассеяны на дальних подступах и не допущены к цели. Часть самолетов беспорядочно сбросила бомбы и убралась восвояси, а часть нашла себе гибель на дне Черного моря.