У Ромео нет сердца - [20]

Кирилл вызывает такси. В этот день мы больше его не видели.

Глава четвертая

Уже в шесть часов вечера, возвращаясь из кинотеатра, где ради Димки мы провели почти целый день, мы решаем зайти в кафе. Идем по заснеженной темной улице и, чтобы немного согреться, забавляемся, бегая друг за другом со снежками. Димка смеется громче всех. Он счастлив, и я думаю о том, что этот день обязательно запомню.

Мы заходим в кафе – из тех, где можно просто тихо посидеть, помечтать, пожужжать с друзьями. Выбираем столик в дальнем правом углу. Это самое уединенное и уютное место в зале – нам повезло, его только что кто-то покинул: пустые тарелки с остатками вкусностей все еще стоят на столе.

– Какая грязь! – начинает наша рафинированная Марина. – Официант! Вы можете быстрее все это убрать?..

Я не готова слушать ее пламенную речь до конца, киваю в сторону туалета, наклоняюсь к Димке, говорю ему, чтобы не волновался и ждал, ухожу. Возвращаюсь минут через десять, когда Маринка уже вовсю что-то доказывает не только официанту, но и администратору, а Димка, вжавшись в стул, стучит ладонями себе по голове.

– Вы не имеете права так обращаться с нами только потому, что он инвалид, – говорит моя подруга, указывая на Диму.

– Что случилось?

– Что случилось? Хамят! – вопит она.

Димка тихо подвывает.

– Марин, нам лучше уйти.

– Нет уж. Мы пришли сюда отдохнуть, и мы отдохнем!

Димка нервничает все больше и больше.

– Думаю, вам, действительно, лучше уйти, – вмешивается администратор.

И тут Маринку прорывает. Я в шоке смотрю на подругу, обалдев от ее безапелляционности и напора. Она кричит, что никто не вправе выгонять из кафе известную актрису: так впервые меня публично называют актрисой, и так бездарно, благодаря Маринке, я делаю свой первый шаг к славе. Еще она кричит о своем отце-режиссере, грозном папе со связями, о наказании для всех, серьезном и беспощадном. Все это время Димка стучит ладонями по голове, а я просто стою и смотрю на это.

Мне стыдно: я растерялась.

* * *

До сих пор моя жизнь, скучная, серая и незатейливая, принадлежала мне. Немного – Димке и маме, но в основном – мне. Однако теперь с каждым днем я все яснее чувствую, как над моими маленькими, ранее никому не нужными тайнами, словно скопище облаков, нависает чужое любопытство: я никогда не знаю, что может выплыть наружу – существенное или незначительное, правда или ложь…

Димка – самая настоящая правда нашей жизни. Маминой, моей и его собственной. Еще он – наша тайна. Сейчас моему брату двадцать лет, семнадцать из них он был спрятан в тесной комнате нашей небольшой квартиры. Нет, это не насильственное заточение – мы не держим его взаперти, не лишаем радостей жизни: прогулок, аттракционов, кино. Просто так повелось. Так удобно. Дом – это крепость, в которой нет места косым взглядам, усмешкам, ненужным замечаниям всезнающих прохожих.

Мама никогда не говорит с нами об отце. Все, что мы о нем знаем, – он ушел через пару месяцев после моего рождения. Еще есть несколько фотографий, которые я люблю разглядывать тайком. Я нашла их на антресолях, когда мне было пятнадцать. Улыбающаяся молодая мама, жизнерадостный и привлекательный отец. Красивая пара. Думала ли мама, что совсем скоро останется одна и будет проводить большую часть жизни на работе, отдавая нам каждый вечер лишь частичку тепла, которое сберегла в суете дня…

В молодости она была яркой красавицей – этакой Натальей Гончаровой. В школе при первом знакомстве с Пушкиным я узнала свою маму в портрете его жены. Густые каштановые волосы, бледное утонченное лицо, изящные брови, прямой нос. Аристократка.

Я не похожа на маму. Обычная барышня-крестьянка. Округлое простое лицо с немного курносым носом и вечно румяными щеками. У таких простушек нет шансов попасть на бал и очаровать принца. История с Марком – грустное тому подтверждение. Мечтай, Юля, живи и страдай, но не жди хеппи-энда.

Мама считает, что ее сказка закончилась из-за того, что отец не выдержал тягот семейной жизни. Димка думает, что все дело в нем. Я же убеждена, что родись вместо меня маленький курносый мальчик – папино продолжение, он и не подумал бы оставлять маму. Я была его последним шансом утвердиться в семье…

– Не думайте о нем плохо, а если подумаете, не произносите это вслух, – недавно вдруг ни с того ни с сего сказала нам мама, и ее морщинки на переносице сердито сжались.

Это было единственным ее упоминанием об отце за последние несколько лет. Но вот настал день, когда все, о чем мы так долго предпочитали молчать, должно вырваться скандальным потоком на телеэкран. Заголовки в интернете уже кричали: «Брата актрисы выгнали из кафе», «Скандал с больным аутизмом братом Джульетты из нового фильма», «Сотрудники кафе обвинили артистов и инвалида в дебоше».

* * *

Я не нашлась, что ответить, когда мне посоветовали подать в полицию заявление на сотрудников кафе. Я не нашлась, что ответить, когда мне сказали, что будет лучше, если все узнают обо мне не только как об актрисе, но и как о сестре необычного парня с модным диагнозом «аутизм». Я не нашлась, что ответить, когда мои слова о том, что нас в принципе никто не выгонял и не обижал, были проигнорированы.