У порога великой тайны - [15]
Ну, а пока доктору Пристли, известному всей Европе ученому, члену Королевского общества, почетному члену Петербургской Академии наук и других академий — доктору Пристли, у которого разом уничтожили лабораторию, рукописи, библиотеку, приходится бежать из Бирмингема в Лондон. Но что же это? Он думал, что в столице найдет сочувствие, участие. Нет. Ему не хотят сдавать квартиру, многие из прежних друзей сторонятся его. Боятся мести бирмингемских громил? А некоторые, быть может, заодно с ними? Некоторые же рассуждают просто: «Подальше надо держаться от этого беспокойного диссидента, навлекающего на себя гнев почтенных людей».
Где они, джентльмены из Королевского общества, столь приветливо принимавшие в свою семью автора «Истории электричества», с таким единодушием присуждавшие ему почетные награды за его открытия? Где они, лорды и леди, покровители и покровительницы талантов?.. Пустота вокруг Пристли. Он одинок. И шестидесятилетний ученый решается покинуть родину. Сыновья его уже в Америке. Заняв денег на дорогу, он отправляется туда и сам.
Нью-Йорк. Ему оказывают хороший прием. Через две недели — он в Филадельфии. Там ему предлагают кафедру, но он отказывается и переезжает на жительство в маленький городок. Он чувствует себя изгнанником, он здесь чужой, хотя вокруг говорят на его родном языке. Не скоро он находит в себе силы, чтобы снова заняться наукой. Лишь в 1797 году ему удается оборудовать лабораторию. Шесть лет, прошедших со времени бирмингемского погрома, потеряны зря. А жить остается немного…
Пристли умер уже в новом веке, в 1804 году. Смерть застигла его за работой Из рук выпала корректура — листы его последней работы: «Защита учения о флогистоне». Защита теории, которую сам Пристли опроверг своими опытами и которую мир стал уже забывать.
Только на свету!
В Вене гуляла оспа. Императрицу Марию Терезию все сильнее охватывал страх. Она припомнила сложенную в Германии еще в средние века поговорку: «Оспа, как любовь, не щадит никого». Да, эта болезнь едва ли не хуже чумы. Та промчится бурей — и все стихает. Оспа же разгуливает не спеша, но от нее только в Европе ежегодно гибнет больше полумиллиона людей. Немало коронованных особ унесла в могилу оспа: королева английская Анна, малолетний российский император Петр Второй, герцог Бургундский с женой и сыном — это только за последнее полустолетие. Да и сама Мария Терезия принуждена накладывать на лицо лишний слой белил, чтобы скрыть следы перенесенной ею оспы. Ее министр Кауниц даже запретил в присутствии императрицы произносить название этой отвратительной болезни.
За себя Мария Терезия теперь не боится — дважды оспой не болеют. Но императрица произвела на свет, милостью божьей, шестнадцать человек детей. Надо уберечь их — ведь столько веков Габсбурги поставляли королевским дворам Европы невест и женихов! И Мария Терезия повелевает своему посланнику в Лондоне графу Сейлеру спешно приискать и направить в Вену хорошего оспопрививателя…
Граф Сейлер, получив приказ императрицы, обратился за советом к сэру Джону Принглю, личному врачу английского короля Георга III. Прингль представил и отрекомендовал Сейлеру своего друга — искусного лекаря и оспопрививателя Яна Ингенхауза, голландца, практиковавшего в Лондоне.
В ту эпоху оспопрививание было тонкой рискованной операцией, требовавшей от врача большого искусства и осмотрительности. Делалось так: здоровому прививали натуральную оспу, взятую от больного; врач старался подыскать больного в легкой форме, чтобы и тот, которому прививали болезнь, легко перенеся ее, становился невосприимчивым к оспе. Но при таком способе (его назвали инокуляцией) у прививаемого, особенно если врач был недостаточно опытен, могла развиться и тяжелая форма оспы. Лишь в самом конце XVIII века английский врач Эдуард Дженнер предложил прививать коровью оспу, которая во всех случаях легко переносится людьми и делает их невосприимчивыми к натуральной оспе. Способ Дженнера применяется доныне.
А пока инокулятор Ян Ингенхауз мчится в закрытой карете через Францию, через германские земли, держа путь на юго-восток. В Вене ждут его с нетерпением.
В эти же дни другая карета уносит другого знаменитого инокулятора, Димсделя, в Петербург. Той же осенью 1768 года Димсдель привьет оспу Екатерине Второй, решившей «подать собою пример», а затем и ее наследнику Павлу…
Карета Ингенхауза уже на австрийской земле. Голландец рассеянно глядит в окно: аккуратные городки, селения и леса, каких не увидишь на его густонаселенной родине.
Что ждет его в Вене? Деньги, почет. Нужды он не знал и до того. Отец его был преуспевающим дельцом в Северном Брабанте. Ян любил отца, но презирал коммерцию.
Он увлекся науками. Он учился в Лувене и в Лондоне, в Париже и Эдинбурге. В двадцать два года Ян стал доктором медицины и завел практику в своем родном городе Бреда. Молодой доктор обладал веселым нравом, умел держать себя в обществе. Если еще к этому добавить лекарский талант Ингенхауза, то удивительно ли, что Ян приобрел вскоре множество пациентов.
После смерти отца он уехал в Лондон, куда уже давно приглашал его Джон Прингль, впоследствии ставший президентом Королевского общества. Они познакомились, когда Прингль в качестве военного врача находился с английскими войсками во Фландрии. Почтенный доктор, оставивший в Англии профессорскую кафедру, и юноша, почти мальчик, подружились. Ян с малых лет отличался этой способностью — располагать к себе людей. Впоследствии Прингль неизменно покровительствовал своему другу…
