У попа была граната - [50]

Надо сказать, что озеро это было очень чистое, и раненые звери и птицы всегда здесь находили ту воду, которая заживляла все раны. И старики говорили о целебных свойствах этой воды, но шаманы стали придумывать какие-то мази, лечить заговорами и о целебных свойствах девственной природы стали потихоньку забывать.

Тихонько подойдя к озеру, юноша увидел, как Лебеди, сделав круг над озером, приземлились недалеко от него, сняли свои белых одежды и превратились в трех необычайно красивых девушек. Побегав по берегу, догоняя друг друга, девушки сбросили свои тонкие рубашки и стали купаться в озере. Юноша забыл обо всем на свете и глядел на одну из девушек, которая не была самой красивой, но была такой запоминающейся, что от неё невозможно было оторвать взгляд. Юноша очнулся только тогда, когда девушки вышли из воды, одели снова свои рубашки, превратились в белых Лебедей и с криками улетели куда-то далеко-далеко.

С тех пор юноша потерял покой. Каждый день он приходил к озеру и до боли в глазах всматривался в небесную даль, ожидая прилета Лебедей, среди которых была та, которая не дает ему покоя ни ночью, ни днем.

И однажды три Лебедя прилетели снова на это озеро. Разделись и пошли купаться, а юноша взял одежду понравившейся ему девушки и спрятал у себя. Девушки вышли на берег, надели на себя белые одежды, превратились в Лебедей и улетели, а одна девушка не смогла превратиться в Лебедя, потому что никак не могла найти свою одежду.

Юноша вышел из кустов, и сказал, что ее одежда у него, но он так ее полюбил, что не хотел бы ее отпускать от себя, поэтому ее одежду спрятал и предложил жить вместе, сказав, что он сделает ее счастливой. И девушка согласилась. Не было у нее другого выхода.

Стали они жить вместе. Девушка стала ласковой женой. Всегда заботилась о своем муже, ждала его с охоты. У них родилось и выросло одиннадцать сыновей. Они поженились и от них пошли все роды, которые живут сейчас от Забайкалья и до самых берегов Америки.

Однажды охотник перебирал свое охотничье снаряжение и нашел те белые одежды, которые он спрятал, чтобы жениться на прекрасной девушке. И девушка, да, уже не девушка, а женщина в возрасте, мать одиннадцати сыновей, бабушка сотни внуков попросила у своего мужа разрешения примерить эти одежды. И муж ей разрешил.

Женщина надела свои белые одежды, подошла к чану с водой, посмотрелась в него, взмахнула руками, превратилась в белого Лебедя, через дымоход в чуме вылетела на улицу и улетела далеко-далеко, в ту сторону, откуда прилетали белые Лебеди.

Долго ждал ее старый охотник, но так и умер, не дождавшись её.

Вот и я думаю, почему же она улетела? Значит, не дал ей охотник того, что называется домом, гнездом, которое бережет любая птица, не стал для нее необходимым ежесекундно и ежеминутно, или все же натура Лебедя пересилила ее?

Кто даст на это ответ? Нужно ли женщину все время держать взаперти и сторожить ее? Все равно она найдет свои прежние одежды и сделает так, как она захочет.

А мне кажется, что женщину надо всегда уважать и любить, и не делать никаких обид, даже если она приготовит невкусный обед. Но и женщина должна знать, что если она уйдет, то Солнце так же будет вставать утром и заходить вечером, так же будет журчать вода и цвести цветы, много цветов, и каждое утро эти цветы будут благоухать нежным ароматом, а к вечеру спрячут свои уставшие лепестки в плотные бутоны. И все эти цветы цветут только для того, чтобы их сорвал мужчина и подарил женщине.

Вот тогда эти белые одежды будут лежать на самом видном месте, напоминая о том, что в доме короля живет королева.

Как отец мой подстригался

У нас, однако, отец всегда своих сыновей сам подстригает. Подстригательное дело нехитрое: наточил нож поострее и обрезал волосы, которые длинными выросли. Если нож шибко острый, то и подбрить можно. Техника и до нас добралась, сейчас ножом не подстригают, ножницы есть, а кое-где пришли и машинки подстригательные ручные. Есть блестящие, красивые, но волосы не стригущие, фабрику называть не буду, чтобы рекламу этой фабрике не делать, а есть и те, которые не шибко блестят, но стригут все, и волосы, и нитки, и веревочки, и китовый ус подрезать можно, и бахрому на кухлянках. Хорошие машинки, только написано там не по-нашему – Solingen. Немцы после войны от нас этими машинками откупались.

Суть, однако, не в этом. Поехали мы с отцом как-то в поселок. Поселок большой, на берегу моря, цивилизованный, там даже ресторан есть. Мы тоже ходили. Я так считаю, что выпить и закусить где-нибудь на завалинке намного дешевле и душевнее, чем в этом ресторане. Давай, – говорят, – раздевайся. Вообще с ума сошли, что я, совсем голый, среди людей одетых сидеть буду. Если я кухлянку сниму да останусь в своей рубахе, то им удовольствие устрою такое, что только крепким табаком и перебить можно.

Ну, про кино я тоже говорить не буду. К нам кинопередвижка приезжает. Экран натянет на мачту радиостанции и кино крутит. Хорошо, однако, сидишь, вокруг звезды, а среди звёзд люди ходят, вино пьют, танцуют, целуются, друг в друга стреляют, или акула за ними по океану гоняется, к нам во льды загоняет, чтобы лодку им поломать и подмороженных скушать. Вот страсти-то.