У ночи длинная тень - [3]

Так и пошло «Светик» и «Светик»… Она сама полюбила себя так называть. А Виктор, наверно, и не помнит настоящего ее имени… Вот и сейчас:

- Све-етка! – кто-то окликает ее на улице…

Рассказчик на миг остановился, и я увидела его глаза, все больше разгорающиеся оранжевым пламенем. А на лице его и на всей фигуре словно тень лежит.

- Что, интересно? – спросил он. Продолжать?

Я молча кивнула. Все, что он говорил, я видела. Улицы с пяти- и восьмиэтажками кирпичными. Трамваи, автобусы, не слишком оживленное движение, машины, и опять машины, но не очень много, и какие-то они не такие. Я это видела в старых фильмах. И толпы утреннего люда. И девушку.

- Све-ет! Светка!

Девятый час, все спешат на работу. Кто это? – оборачивается она. А, Юлька, машинистка из секретариата. Тоже торопится. Живет она рядом с их общежитием, вот Светка и сталкивается с ней чуть не каждое утро.

- Светка, погоди! – вопит издали Юлька. – Что скажу-у!

Ну и надоела ж Светке эта пигалица – бойкостью, болтливостью своей, что ли. В кишлаке, да и в Ташкентском училище девушки, как кажется сейчас Светке, куда смирнее, а к таким она пока еще не привыкла…

- Стой, Светик-с, - Юлька, посмотрев по телику какой-то спектакль по пьесе Островского, теперь всегда прибавляет к словам это «с», думает, очень оригинально.

- Милый Светик-с, не торопись, все равно опоздание-с нам сегодня-с обеспечено-с. На линии авария. Трамваи стоят.

- Как авария? – опешила Светка. – Мы же опоздаем!

- А ты думала! – насмешливо сыплет Юлька. А сама оглядывается: нет ли чего попутного? – Вот я и говорю: опоздание обеспечено-с. А нам все равно, - пропищала она нараспев. – По уважительной причине. Не мы одни, смотри…

Вокруг и впрямь толпами, поспешно идет народ, все в одном направлении к ближайшему метро, - а трамваи понуро стоят длинной чередой, как стадо у водопоя. Юлька вдруг метнулась в боковую улочку, остановила такси. Села и укатила… Вот тебе и «все равно». Ну и ловка!

Опаздывать Светлане не хотелось. До министерства еще несколько остановок. Она прибавила шагу, почти бежала.

Легко перебежала через шоссе. Легко, чувствуя какую-то веселую пружинистость во всем теле, перескочила через рельсины… Сейчас она увидит Виктора, и от этой мысли было радостно, жарко, и сердце плясало в груди. Она ощущала легкость, ладность всей своей фигуры и, упиваясь этим чувством, бежала дальше. Уже и не думала про опоздание. Вроде и не на работу – а просто навстречу утру бежала, навстречу новому хорошему дню, где будет многое… А Виктор, интересно, он что – тоже опаздывает сегодня? Иди ему, как и шефу, подают по утрам машину? Вот, четвертый месяц она работает тут, второй… да нет, уже третий месяц, как у них началось это с Виктором, а такой простой подробности о нем – на чем он приезжает на службу – она в точности не знает. А о Викторе ей надо бы знать побольше!... Юлька, та уж с первого дня знала бы все это… Виктор – первый и незаменимый советчик шефа, мрачно-свойского старого человека, которого, несмотря на этакую свойскость и простоту, все побаиваются; Виктор Векшин, светлая голова отдела, он может все, вроде бы играючи, решить и расчислить в кратчайший срок; «мой собственный Карпов», так говорит о нем шеф, конечно за глаза и, конечно, другим, но почему-то так, что случайно находящийся где-нибудь Виктор это слышит…

- Какой Карпов? – перебила я рассказчика.

Оранжевоглазый снисходительно усмехнулся и пояснил:

- Был такой известный шахматист в ту эпоху, асс, знаменитость.

- А, понятно. Давай дальше про Виктора, я его прямо вижу, и это министерство с длинными коридорами в ковровых дорожках, с портретами Ленина в кабинетах и этого, с бровями. Брежнева. И с красными треугольниками вымпелов на стенах…

- Ну да, - продолжал тот. - Говорит это шеф как бы невзначай. Но так, что Виктор это как бы случайно слышит. Уши и кожа на ухоженной и розовой, как у поросенка, дорожке пробора аж алеют, альбиносово-светлые ресницы сладко помаргивают – доволен, лестно… Но однажды – взглянув на него из-за стола, Светка заметила это – Виктор вскинул лицо, ехидно и неприятно ухмыльнулся при очередном «Карпове» в свой адрес. «Не проведешь», говорил его умнющий взгляд, «это нарочно для меня»… «Сие неспроста…» И в самом деле, Виктор исчезал в самые трудные поездки по месторождениям, на самые сложные задания каждый раз – это отметила даже Светка – после того, как шеф бывал особенно ласков с ним и нахваливал его.

- Тоже мне, незаменимый! – ворчала тогда Зинаида, ведь ей сразу же прибавлялось работы в отделе. – Посмотрели бы, как он незаменим у себя дома! Ботинки, небось, не почистит сам. Все мать за него делает. Жа-а-них! – издевательски тянула она на деревенский лад. – Попробуй, ожени такого! Все на матери едет, на старой интеллигентной женщине, одинокой… Эх, плохо нам, одиноким… - вздыхала уж заодно об участи обеих. – Ему бы надо помогать ей, а не ей ему. Он ведь это здесь «Карпов», а там – тюфяк, пустое место…

- А ты откуда знаешь? – спросила Раиса, Юлькина наперсница из секретариата.

- Знаю, - отрезала Зинаида. – Я с его матерью на концертах встречаюсь.

Раиса часто и подолгу торчала у них в отделе; «часы большого трепа» или «дохлый штиль», так определял это шеф у себя в кабинете. В часы большого трепа Света полностью углублялась в работу – просто, чтоб не обалдеть от скуки и не дать затянуть себя в бабские разговоры: готовила на малом «аппаратце» данные для Виктора, делала всю разноску – за себя и за других, помогала Юльке в секретариате. Собственно, за эту безотказную работящность все Светку и полюбили. Но она-то все это делала лишь из внутреннего упрямства, со зла на пустяковую болтовню почти всех женщин на почти всех этажах министерства, и еще потому, что природный темперамент не давал ей покоя, требовал действий. Не хотелось ей болтать еще и оттого, что она слишком была погружена в мысли о Викторе и в борьбу с тайфуном эмоций, вызванных им. Скрывать чувства она умела хорошо.