У них так принято - [42]

Мы иногда считаем сомнения в себе своим недостатком, препятствием на пути вперед. Но это не всегда так. Ведь в этом случае у вас есть проблема плюс ваши сомнения. У вас больше энергии и больше оснований для того, чтобы напряженнее трудиться и больше всем доказать.

Больше!

Мой первый год в Esquire прошел в ожидании того, что меня раскусят. Я был уверен в том, что персонал редакции считает меня недоразумением. Я верил, что «не вписываюсь» и что вся эта затея со мной была одной большой ошибкой. Каждую минуту я ждал, что мне скажут: «Ты уволен».

А потом еще крикнут: «Что ты тут вообще делал?»

Когда я отправлял отредактированную статью своему руководителю, я обычно шел прогуляться в Центральный парк. Я прикреплял файл со статьей к письму, нажимал «Отправить», тут же вставал и уходил из офиса. Тогда я думал, что того, кого не могут найти, точно не уволят.

И я уходил.

Я шел два квартала на север до Центрального парка, входил в него с юго-востока через площадь Мерчантс-Гейт, шел мимо стены, о которую опирался, когда просматривал свои записи перед собеседованием; проходил вдоль длинного ряда скамеек, на которых считают своим долгом посидеть все туристы; спускался вниз с холма и наконец добирался до скамеек на небольшом участке парка, который примыкает к дорожке, выходящей на 64-ю улицу. Здесь всегда спокойно. Со скамеек открывается вид только на холм и небольшой мостик. Ничего выдающегося, зато много зелени. Тихое место. И практически никого на скамейках.

Я сидел там и видел перед собой перспективы, которые открывались мне из окна самолета в первый мой приезд в Нью-Йорк. Я как будто парил над землей. Я приходил в этот уголок в любую погоду. Когда было жарко и влажно. Когда шел снег. Меня это не волновало. Главное – не оказаться в центральной части парка. Не сидеть в офисе. Выбросить мучившие меня мысли из головы.

Меня не оставляло ощущение противоречивости происходящего. Я находился в центре Нью-Йорка на островке спокойствия. Это был оазис посреди хаоса, страна моей фантазии. Какая-то фантасмагория. Я находился одновременно и в Нью-Йорке, и вне его.

Даже тогда я был способен мыслить метафорами.

Шли годы, и я приходил к тем скамейкам все реже. По мере того как я все комфортнее ощущал себя на работе и в городе, становился увереннее в себе, мне все реже приходила в голову мысль о том, что меня «раскусят». И моя потребность в посещении своего «убежища» становилась менее острой.

Нью-Йорк уже не был мне в диковинку. Центральный парк стал всего лишь группой деревьев, которые я видел со стороны 7-й авеню. Таймс-сквер – местом, которое я просил объезжать, когда ехал на такси. Пятая авеню стала всего лишь улицей, которую я пересекал, идя на Центральный вокзал, и по которой я (боже упаси) никогда не ходил, особенно в праздники. Рокфеллеровский центр перестал быть для меня сетью кинотеатров, а стал просто достопримечательностью, мимо которой я проходил по дороге на работу. Чем дольше вы живете и работаете в Нью-Йорке, тем менее напряженным он для вас становится. Менее колдовским. Менее влияющим на ваше настроение. Менее кинематографичным.

Теперь я хожу к тем скамейкам (один, может, два раза в год), чтобы вспомнить свое состояние, когда я переехал в Нью-Йорк. Это намеренное ностальгирование. И вот, сидя на этих скамейках, я понимаю, как важно быть всегда немножко «чужаком», аутсайдером. Это позволяет лучше понимать связь между своими действиями и успехом. Это заставляет любить свое дело. Это побуждает к более качественной работе. И сегодня я с удивлением осознаю иронию явления «чужаков»: они заставляют «своих» ощущать жизнь во всем ее богатстве и полноте.

Сегодня я понимаю, что был «своим» с самого начала.

Послесловие Как написать книгу, в которой вы рекомендуете незнакомым людям, что им делать

Иногда приходится настаивать на том, что вы талантливы, целеустремленны, умны, забавны и мудры. Ведь никто другой делать это за вас не будет. Возможно, вас подтолкнут к этому. Могут сказать о вас что-то хорошее. Вроде: «Да, я знаю, он неплохой парень». Но настаивать не будут. Это ваше дело.

Я обнаружил, что лучший способ написать что-то – журнальную статью, юмористические заметки, серьезные очерки или даже эту книгу – взять на себя ответственность. Приписать себе какие-то знания, без извинений и оговорок. Выражать свои мысли четко и ясно, без двусмысленностей и бормотаний. (Особенно без невнятного бормотания. Можете немного запнуться. Но, ради бога, не бормочите.) Это смелый поступок для человека, который ощущает себя «чужаком». Но вы должны его совершить. Хватайтесь за возникающие возможности. Утверждайте свой авторитет.

Книга, которую вы хотите написать, может стать метафорой вашего представления о работе, которую вы не можете получить; повышения зарплаты, которого вы, по собственному мнению, еще не заслуживаете; продвижения по службе, за которое вам страшно бороться; или колкого ответа коллеге, который считает, будто вы недостаточно компетентны, чтобы высказываться на совещаниях.

Но вы должны настаивать перед собой и другими, что готовы к этому. Вы должны четко заявлять руководителю, чего именно хотите. Смело признавать, что вам не хватает знаний для того, чтобы быть наравне с образованными людьми. У вас должно хватать мужества, чтобы противостоять любому, кто мешает вам. Вы должны выступать с речью или докладом даже тогда, когда нервничаете. И писать книгу, если хотите ее написать. (Возможно, вы напишете книгу на совсем другую тему. Например, роман для подростков о юных спортсменах, которых мамы поддерживают на соревнованиях. А может, книгу о замечательном годе где-нибудь в красивом уголке Европы с упором на европейские нравы и обычаи. Или книгу под названием «Где мои орехи? Чему могут нас научить белки». В общем, я не знаю, что вас интересует. В конце концов, это ведь ваша книга.) Главное – основным действующим лицом должны быть вы. Вы должны действовать, понимая себя и испытывая благодарность ко всему, что вас окружает. Возможно, потребуется немного сомнений в себе, чтобы не отрываться от земли. И у вас должна быть широкая улыбка, может, даже слегка глуповатая.