У него ко мне был Нью-Йорк - [27]
Описание получилось комичным. Пожалуй, даже мизогинным. Хочется повесить ярлык «истеричка».
Но Эвелина была обыкновенной женщиной, которую много лет методично загоняли в угол. Она была матерью. Женой. Которая попалась в ловушку нарциссического абьюза и своих же принципов.
Детям нужен отец, например.
Жене нужен муж, например.
Семье нужны компромиссы.
Виноваты всегда двое.
Женщина отвечает за климат в семье.
Увидев эту странную сцену в гостях, через несколько лет после своего собственного расставания, она поняла, что если бы позволила когда-то абьюзу продлиться, то превратилась бы постепенно в Эвелину. У которой съехала крыша от личной жизни, и все об этом знают.
Психотерапевтка говорила позже, что тот эпизод с репликой «да мы в разводе давно» в день смерти Дэвида Боуи был далеко не самым страшным в её истории. Но то, что она его отлично запомнила, выделяло его на фоне других. В тот момент у неё проснулось сочувствие к себе. Наконец-то. Вес накопленного опыта потянул вниз. Она начала тонуть.
Но благодаря психотерапии она не утонула в очередном депрессивном эпизоде, а смогла понять, что именно с ней происходило, не пугаться той панической атаки слишком сильно. Не ругать себя. Плакать и жалеть себя. И она плакала и жалела, вспоминала себя тринадцатилетнюю, которая мечтала совсем о другом, которая хотела делить с кем-то наушники и слушать «Radiohead».
Она не боялась быть уязвимой, обиженной, разочарованной. Горевать было грустно. И важно.
А спустя месяц она забыла кольцо в уборной на работе, а потом полетела к подруге в Нью-Йорк и встретила там школьного друга.
Открытость, умение не отрицать свои эмоции, принимать себя вместе с тем отчаянием, с той обидой, с той панической атакой — всё это позволило разглядеть в результате самое главное.
И морок начал проходить. Семь лет качелей, пять лет психотерапии. Она не смеётся над женщинами, похожими на Круэллу Девиль, особенно если при них мужья в нарочито приподнятом настроении. Она не задаёт другим женщинам вопросы в духе «почему она от него не ушла сразу?». Женщины — сёстры в этом бессилии, в этой силе.
Понять механику, по которой работает абьюз, — это годы. Годы срывов, жутких обломов, ненависти к себе, ужаса от себя, боли.
В тот период — как раз под занавес, когда умер Боуи, — она была в ужасе от себя. Именно от себя, не от кого-то ещё.
На крючках «медовых месяцев» в таких отношениях можно провисеть всю жизнь. Так и не осознав, что твои силы украли. Так и не найдя в себе ресурса как следует рассердиться.
Бояться возраста
Не слушай тех, кто говорит, что страшно взрослеть. Тебя обманывают.
Не слушай мужчин, которые пугают тебя уходами к юным любовницам.
Выключай рекламу, где тебя заставляют испытывать стыд за своё тело. Не слушай знакомых тётушек, которые шепчут тебе на ухо про тикающие часики. Ты сама распределяешь время своей жизни и ход судьбы.
Шли к чёрту подруг, которые, оглядывая твои носогубные складки, констатируют: возраст.
Не удаляй фотошопом морщины у уголков глаз. Они важные. Они про то, как ты смеёшься. Как ты жмуришься, занимаясь сексом. Как именно ты получаешь оргазм.
Да, возраст.
Твой багаж. Твои симпатичные чемоданы.
Взрослеть шикарно. Становишься мощной, волевой, решительной.
Могла ли ты мечтать о таком самоощущении в восемнадцать лет, например? Сегодня я нашла свою фотографию на стыке первого и второго курсов, мне там как раз столько. Колючая, резкая, не умеющая выразить ничего.
Я тогда каждые выходные выбирала флуоресцентные цвета и устремлялась на рейв, где, улетая в космос, отрывалась от реальности. Я делала это потому, что не умела справляться с жизненными вызовами. Мне надо было от них бежать, и судьба охотно подбрасывала возможность.
Могла ли я мечтать о таком самоощущении в двадцать два года, когда я закончила университет? И ушла наконец-то из родительского дома?
Нет, не могла, потому что я не понимала, кто я и чего я хочу в этой жизни. Помню, мне даже в компаниях трудно было расслабиться.
Появилось ли это ощущение в двадцать четыре года, когда стала мамой? Нет.
Но что-то очень важное начало формироваться именно тогда. Ощущение возраста как богатства. Переход в ответственность, которая может придать силы.
Верь своему возрасту, он ведёт тебя вперёд, каждую минуту ты перестаёшь быть прежней.
Вечеринка на заднем дворе
Полдень на заднем дворе около трёхэтажного особняка, старого браунстоуна, в недрах ещё вчера бандитского района Бэд-Стай — ох уж этот их стрит-арт и колонки с хип-хопом.
У нас — субботняя тусовка в глубине афроамериканского, пуэрториканского, костариканского и ямайского Бруклина, где из каждого двора несёт острым чили, чуррос, такос. Где запах марихуаны ласково стелется по воздуху, раскалённому до тридцати пяти по Цельсию. Где босые дети плещутся в струях поливалки. Сюда не ступала нога туриста.
Это пикник на бэкъярде у друзей, и мы жарим сосиски и кукурузу на решётке, пьём мексиканский похмельный коктейль с оливками и томатным соком, а в других двориках — соседи, принадлежащие к каким угодно культурам. Мы и сами такие. Русское комьюнити.
А потом мы прислушаемся. Откуда-то справа, через три-четыре забора, через кусты, верёвки с бельём, через скрипящие детские качели, донесётся музыка.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
О чем эта книга? Об американских панках и африканских нефтяниках. О любви и советском детстве. Какая может быть между всем этим связь? Спросите у Вадика Гольднера, и он ответит вам на смеси русского с английским и португальским. Герой нового романа Александра Стесина прожил несколько жизней: школьник-эмигрант, юный панк-хардкорщик, преуспевающий адвокат в Анголе… «Троя против всех» – это книга о том, как опыт прошлого неожиданно пробивается в наше настоящее. Рассказывая о взрослении героя на трёх континентах, автор по-своему обновляет классический жанр «роман воспитания».
Его Величество Офис. Совещания, отчеты, таблицы. Москвичка переезжает в Лондон работать в огромной компании и выглядит в ней белой вороной. Здесь не приняты искренность, дружелюбие, открытость: каждый преследует свои цели. Героиню затягивает в этот мир, где манипуляции и ложь ведут к карьерному успеху — надо лишь принять его правила… Здесь изменчива и абсурдна даже Темза, и только вечный Биг-Бен знает правду. «Тот редкий случай, когда увлекательная „офисная история“ становится подлинной литературой» (Елена Чижова).
Алексей Тарханов – журналист, архитектор, художественный критик, собственный корреспондент ИД «Коммерсантъ» во Франции. Вместе с автором мы увидим сегодняшний Париж – зимой и летом, на параде, на карантине, во время забастовок, в дни праздников и в дни трагедий. Поговорим о еде и вине, об искусстве, о моде, ее мифах и создателях из Louis Vuitton, Dior, Hermès. Услышим голоса тех, кто навсегда влюбился в Париж: Шарля Азнавура, Шарлотты Генсбур, Zaz, Пьера Кардена, Адель Экзаркопулос, Ренаты Литвиновой, Евы Грин. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Город у самого синего моря. Сердце великой Генуэзской республики, раскинувшей колонии на 7 морей. Город, снаряжавший экспедиции на Восток во время Крестовых походов, и родина Колумба — самого известного путешественника на Запад. Город дворцов наизнанку — роскошь тут надёжно спрятана за грязными стенами и коваными дверьми, город арматоров и банкиров, торговцев, моряков и портовых девок… Наталья Осис — драматург, писатель, PhD, преподает в университете Генуи, где живет последние 16 лет. Эта книга — свидетельство большой любви, родившейся в театре и перенесенной с подмосток Чеховского фестиваля в Лигурию.