У народов Восточной Африки - [30]

— Как что? Едим.

— Я не это имел в виду. Что вы делаете из скорлупы?

— Бусы, очень красивые белые бусы.

— Я хотел бы посмотреть на них, если можно.

Наконец машина остановилась перед хижиной, ничем не отличающейся от других. Посреди двора стоит огромная корзина без дна, а из нее торчат два скрещенных рога антилопы и разбитый горшок.

— Послушай, баба! — обращается Маджабери к хозяину дома («баба» означает дед или отец). — Бвана мкубва хочет купить бусы из яиц страуса. Они есть у вас?

— У дочери есть, но она куда-то ушла.

— Врешь. Никуда она не ушла, я только что видел, как она спряталась вон в ту хижину. Прикажи ей немедленно выйти оттуда.

Воля короля выполняется беспрекословно, и вот перед нами появляется складная, привлекательная девушка с тремя рядами белых бус на шее.

— Подойди ближе, — приказывает ей Маджабери.

Плотно прилегающие одна к другой белые пластинки, вырезанные ручным способом из скорлупы страусового яйца, напоминают изделия бушменов из Южной Африки.

— Продай мне бусы! — прошу я девушку.

Но она даже и слышать об этом не хочет. Надула губы и смотрит куда-то мимо меня, как будто ищет там поддержки. Я оборачиваюсь. Сзади молча стоит какой-то угрюмый человек. Может быть, это ее муж или жених. Я предлагаю фантастическую по местным представлениям сумму денег. Она отказывается. Торговля и уговоры длятся по крайней мере полчаса. В конце концов, раздосадованный и уже готовый отказаться от своих намерений, я отхожу, но тут меня окликает человек, который до сих пор не проронил ни слова:

— Может быть, бвана мкубва хочет купить точно такие же бусы, только совершенно новые?

— Ну конечно! Главное, чтобы они были сделаны из скорлупы яиц страуса собственноручно кем-нибудь из племени васукума.

— И те и другие бусы делал я сам. Они совершенно одинаковые. Новые я предлагаю бвана мкубва за десять шиллингов.

Когда минуту спустя после состоявшихся торгов мы возвращались к машине, я спросил Маджабери:

— Почему девушка отказалась продать старые бусы, когда у нее были новые?

— Она боялась их продать, ведь это был подарок. Бвана мкубва видел, как она все время смотрела на своего мужа. Уж он бы задал ей жару, если бы она поддалась искушению продать их. Это своеобразный способ испытания верности жены. И лишь когда бвана мкубва отказался от попыток уговорить ее, муж предложил новые бусы. Васукума очень любят подарки. И Маджабери тоже любит… подарки.

На последней фразе было сделано особое и недвусмысленное ударение, и я стал мысленно подсчитывать, сколько украшений и гребешков осталось в моем чемодане. Часть этого балласта надо будет перенести во дворец короля васукума.

— Ну, а теперь вылезаем, — вдруг решительно заявил Маджабери. — Дальше нам придется идти пешком. Я не хочу, чтобы буфуму услышал шум мотора, а то он непременно ускользнет от нас.

Мы вылезли из машины и сразу же оказались среди мягких зарослей цветущего кустарника. В это время года кусты вместо листьев усыпаны бархатистыми пурпурными цветами. Правда, впечатление мягкости, которое они создают, чисто иллюзорно, ибо в Африке почти все цветы ревниво охраняются шипами, а те, которые не колются, ядовиты, как, например, прелестная в своей девственной непорочности белладонна. Я лично предпочитаю укол шипа капельке молочно-белого сока этой искусительницы, точно так же как прыжок ужа предательскому спокойствию свернувшейся кобры. В тропиках надо быть чутким и осторожным, особенно там, где ничто не рычит, не шумит и не колется.

— Смотрите! — вдруг громко вскрикивает Маджабери. — Какая неожиданность! Сам буфуму идет нам навстречу. Значит, кто-то предупредил его о нашем приезде и тем не менее он не скрылся.

Навстречу нам вышел худой старик. В руке он держал колокольчик, которым беспрестанно звонил. Приблизившись к нам, он с достоинством произнес:

— Я жду гостей с раннего утра. Милости прошу!

— Откуда же ты узнал о нашем приезде?

— Каждый мудр своей мудростью: ты мудр как вождь, я — как буфуму.

— Бвана мкубва хочет посмотреть, как ты предсказываешь будущее по расположению внутренностей зарезанного петуха. Ты можешь ему это показать?

— Не смею ослушаться тебя, но ворожу я только для шензи (простых людей). Показать же могу. Это другое дело.

Маджабери подмигнул мне, как бы говоря: ловкач. Делать нечего. Мы вынуждены были довольствоваться тем, что он нам предлагал.

Мы последовали за буфуму и оказались перед типичной для племени васукума хижиной: квадратной со страусовым яйцом на крыше.

— А петуха вы привезли с собой? — довольно непринужденно спросил колдун своего короля.

Надо сказать, что поведение его было далеко от раболепия.

Маджабери повторил вопрос старика мальчику-слуге, тот в свою очередь— шоферу. Шофер достал из мешка красивого белого петуха. Оказывается, все было предусмотрено заранее. Колдун вынес скамеечку для себя и две точно такие же для нас. Мы уселись против него.

— Каждый клиент должен принести петуха, а клиентка — курицу, — предупредительно объяснил нам буфуму. — А этот маленький ножик, — он вынул нож из футляра, — предназначен для операции.

— Вот так провожу ножом вдоль грудной клетки и живота… — наклонившись над петухом, он вонзил в него нож. — Все внутренности я вынимаю вот в эту деревянную чашку с водой. Мои руки не должны быть выпачканы кровью, так как иначе гадание будет н правильным. Внутренности петуха образуют определенного рода кольца и зигзаги, по которым я могу узнать решительно все о людях, находящихся рядом со мной, и даже о тех, которые как-то с ними связаны. Мне известно все… Вот и теперь — я знаю, но не скажу, потому что я никогда не гадаю вазунгу. Бвана мкубва хотел, чтобы я показал, как это делается. Вот я и показал.