У моря Русского - [127]

Ди Кабела тайно впустил ханского посланника в крепость, провел в свою комнату. Ионаша сказал консулу, чтобы тот держался в крепости самое большее неделю. Через семь дней хан соберет войско и вступит в Кафу.

— А до того дня хан повелел вам следовать моим советам.

— Я слушаю тебя, посланец хана, — сказал консул.

— Да будет вам известно, что я почти все лето жил у Сокола и он мне верит. Я сегодня же уйду в город и буду слать вам через верных людей вести. А пока скажите мне — много ли в крепости вина?

— Вина? А зачем оно тебе?

— Все до капли надо отдать трактирщику Батисто. Пусть он открывает свою таверну и отдаст вино даром. Мятежники каждый день должны быть пьяны. Я слышал, у вас много красивых женщин — пусть они идут в город. В крепости хоронятся многие богатые горожане. У них, наверное, есть тайные подвалы с вином. Узнайте и прикажите открыть. Когда люди пустятся в пьянство и разгул, я брошу в их сердца семя раздора.

Ди Кабела позвонил в колокольчик.

— Позови ко мне Батисто, — сказал он вошедшему слуге. — Потом собери всех музыкантов, разыщи моих танцовщиц, и пусть они придут все сюда. Позднее пошли ко мне масария Феличе. Иди.

На следующий день гонцы, разосланные по городу, объявили, что власть в Кафе перешла к Совету Двенадцати. Первый указ Совета документально объявил Кафу вольным городом, а всех кафинцев вольными людьми.

«Отныне, — говорилось в Указе, — каждый человек может ходить в городе в любое время дня и ночи, вольно продавать сделанное им, или пойманное им, или выращенное им. Скорее открыть лавки, лабазы, рынки и продавать там все, окромя живого товару, сиречь рабов и невольников. А еще открыть трактиры и протчие людские места…»

В силу этого указа Батисто открыл свою таверну «Музари» и выкатил в большой зал шесть бочек вина.

— Друзья мои! — сказал он собравшимся рыбакам и стипендариям. — Поздравляю вас с вольностью, за которую отдал свою жизнь наш незабываемый Ачеллино. Помянем его светлую душу — пейте вино бесплатно. Капитан любил повеселиться — давайте будем гулять до тех пор, пока не опустеют мои погреба. За свободу, друзья! — и поднял первый бокал.

Узнав о даровой выпивке, люди сгрудились у бочек, и девушки не успевали наливать кружки.

Весть о бесплатном угощении в какой-нибудь час разнеслась по городу. Народу в таверну набилось полным-полно. Слуги выкатывали в зал бочку за бочкой, вино лилось рекой.

У входа, под ржавой вывеской, толпились не успевшие попасть в таверну. Батисто выбрался через кухню и, поднявшись на подоконник, крикнул:

— Кто из вас знает улицу Дворовых собак?

— Я живу на ней! — ответил один из толпы.

— В начале ее за красным каменным забором — мои погреба с вином. Идите туда и пейте сколько влезет. Ради нашей свободы мне ничего не жалко. Лови ключи! — и он бросил в толпу звенящую связку.

Кто-то поймал ключи и вырвался вперед. За ним по откосу затопала толпа жаждущих.

Ни один из ключей к замку подвала не подходил. Оно так и должно было быть — подвал не принадлежал Батисто. Но какое до этого дело людям? Раз хозяин разрешил — ломай замок! Не прошло и четверти часа, как на дворе около подвала появились бочки, кружки, ведра. Началась великая попойка.

К полудню город нельзя было узнать. Шум и веселье царили повсюду. По улицам во главе с трубачами и барабанщиками ходили орущие, поющие, пляшущие пьяные толпы.

Бочки выкачены на улицы, вино носят ведрами, люди угощаются с каждым встречным. И за кого только не пьют! Поднимают кружки с вином за Совет Двенадцати, за упокой Леркари, за армянских епископов Тер-Карабета и Тер-Ованеса, за рыбака Кондараки.

В сенате впервые собрался Совет Двенадцати. В него, кроме Никиты, вошли Филос и Паоло — от рыбаков, Джудиче и Родольфо — от наемников. От мастеровых послали в Совет кузнеца Егорку Перстня да колесных дел мастера Паоло Рума. От купцов выбраны Федор Сузин и армянин Каярес. От ватаги в совет вошел Василько Сокол. И сразу же на Совете начался великий спор.

— Порядки в городе надо менять, — сказал Филос. — В указе повелели рыбакам ловить и продавать рыбу, а где же они будут ее продавать, если лавки и лабазы в руках нашего хозяина. Снова к нему на поклон идти?

— Сие дело не легкое, — ответил Семен Чурилов. — Лавки у вашего хозяина можно отнять, но чем он хуже, допустим, купца Каяреса или Федора Сузина. И у того и у другого тоже лавки и лабазы есть.

— Да я за свое добро горло любому перегрызу! — крикнул Сузин. — К тому же, если торговое дело в руки голытьбе отдать — пропадем сразу. Вот ты, Колька, сможешь ты торговать? Не сможешь, бо до десятка считать научился, не боле.

— Если у мина возмут лавки и каморы, я на ваш Совет— тьфу! — горячась выпалил Каярес. — Твое дело, Филос, лови рыбка, продать ее без тебя сумеем.

— Соции и стипендарии велели мне спросить у Совета, к кому наниматься на работу? — заговорил Джудиче. — Работа всюду стоит, хозяев нет.

— Не все сразу, мой дорогой Джудиче, — ответил Никита. — Наведем в городе порядок и тишину — хозяева появятся. Боятся они сейчас, по ямам да погребам хоронятся.

— Постой, постой, Никита Афанасьевич, — вмешался Ивашка. — Это что же получается? Стало быть, все снова отдадим хозяевам, а простому народу — шиш!