У кромки прибоя - [37]

— А теперь, думаю, нам следует забраться под одеяло, покрепче обняться и заснуть.

Мэри заморгала.

— Но ты… Мы же не… Ты не…

Он легко прикоснулся губами к ее горячей щеке.

— У меня с собой ничего нет, Мэри. И я очень сомневаюсь, что есть у тебя… — Он вопросительно поднял брови и, когда Мэри отрицательно покачала головой, беспомощно пожал плечами. — Я не хочу, чтобы следующие несколько недель ты беспокоилась о последствиях нашей первой ночи.

Накрыв Мэри, он улегся рядом с ней, обхватив ее за плечи и крепко прижав к себе.

Мэри ни мгновения не сомневалась, что он хочет ее так же сильно, как и она его, — она физически ощущала это. И все же отказал себе в этом из–за ее невинности… Мэри тоже обняла его. Она любила этого человека. Она точно знала это, когда засыпала, убаюканная его мерным дыханием.

9

Мэри растерялась, проснувшись на следующее утро не в кровати Томаса и не в его объятиях, а в собственной комнате, в своей постели и в полном одиночестве.

Должно быть, Томас перенес ее сюда ночью или ранним утром. Сев на кровати, она увидела на стуле свою аккуратно сложенную одежду.

Нина…

Томас в отличие от Мэри осознавал, что Нина не должна обнаружить их утром уютно устроившимися на его кровати. Или какой–нибудь предмет туалета Мэри, оброненный в гостиной!

Она опять вытянулась на кровати, чувствуя, что ее тело стало каким–то другим после мучительного удовольствия, которое доставили ей руки и губы Томаса. Она сожалела лишь об одном: что не узнала полного обладания. Но это, возможно, еще впереди.

Как он поведет себя с нею сегодня утром? Превратится ли опять в работодателя? Или в его глазах сохранятся отсветы пламени прошедшей ночи? Господи, как она надеялась, что так и будет! Вряд ли она переживет, если Томас решит проигнорировать страсть, которую они с такой полнотой разделяли…

— Чай! — радостно объявила Нина, входя в спальню после почти неслышного стука. Она поставила чашку на столик и села на край кровати. — Не бойтесь, его готовил не папа! — Девочка многозначительно усмехнулась и немного печально добавила: — Он ушел.

Мэри, нахмурившись, взглянула на часы. Она опять проспала, правда сейчас была лишь половина девятого. С кем же встречается Томас так рано воскресным утром? Вряд ли он каждое воскресенье, несмотря ни на что, ходит в церковь…

Садясь на кровати, чтобы выпить чаю, она поняла, что лежала под одеялом совершенно голая, и поспешно натянула его до подбородка.

— Куда же он пошел? — стараясь казаться незаинтересованной, спросила Мэри.

— Папа кому–то позвонил, потом сказал, что уходит, а куда — не сообщил. И когда вернется — тоже.

Мэри прикрыла глаза, чтобы девочка не заметила боли, прятавшейся в их глубине. Что, если прошлой ночью она ошиблась и Томас уклонился от занятий любовью не из–за ее невинности, а потому что в мыслях был с другой?

Он отправился к Эстер. Она знала это так же верно, как если бы Томас сам сказал ей об этом. О Боже!..

— С вами все в порядке, Мэри? — встревоженно спросила Нина. — Может, я слишком неожиданно вас разбудила?

Это уж точно! Она лежала, погрузившись в грезы о Томасе, о прошедшей ночи, об их возможном совместном будущем… Как глупо! Как по–детски! Только то, что мужчина готов заняться любовью, вовсе не означает, что он намерен провести с тобой остаток жизни. Разве она забыла об ошибках собственной матери? И разве Томас не отправился сегодня на встречу с Эстер?..

Она перевела дыхание, открыла глаза и безмятежно улыбнулась Нине. Меньше всего Мэри хотелось тревожить своими внутренними неурядицами ребенка, потому что Нина наверняка расскажет о ее состоянии отцу, а тот немедленно догадается, почему она так расстроена.

Ей нужно трезво взглянуть на вещи. Что же все–таки произошло между нею и Томасом? Для нее — все. Но для Томаса, человека, явно обладающего немалым опытом, — возможно, не так уж много. Она была очередной добычей, женщиной, согласившейся разделить с ним постель. Потому что та, которую он по–настоящему хотел, ему отказала.

— Нет–нет, ты не слишком неожиданно меня разбудила, — тепло заверила она Нину, и обеспокоенное лицо девочки немедленно прояснилось. — Хочешь к завтраку кексов? — Ответ был известен заранее. — Дай мне десять минут, — попросила Мэри, когда девочка энергично закивала, — а потом я спущусь в кухню и испеку их.

— Пойду все приготовлю для вас! — с энтузиазмом откликнулась Нина, вскакивая с кровати и вприпрыжку выбегая из комнаты.

Оставшись одна, Мэри снова упала на подушки, желая, чтобы и у нее было столько энергии — и жизнерадостности! — позволяющей так скакать. Утро вернуло ее к суровой реальности, и прошедшая ночь уже начинала казаться сном.

А может быть, так и есть? Может, она проснулась не в постели Томаса, потому что ее там никогда и не было?

Но, поднявшись с собственной постели, Мэри поняла, что все было наяву: ее соски немного саднило от ласк Томаса, мышцы бедер, которых она никогда раньше не ощущала, побаливали, и все тело наполняла какая–то странная истома. Она могла лишь желать, чтобы этого никогда не случалось, однако это, несомненно, случилось.

И, когда вернется Томас, ей придется предстать перед ним с этим знанием, накрепко запечатленным в ее теле и в ее душе!..