У края темных вод - [58]

— Пока я еще не решила, — сказала я.

— Мне снова приснилась та черная лошадь и белая тоже, но у белого коня уже не просто выросли крылья — он летел, высоко и быстро уносился от меня. Я бежала, подпрыгивала, как ребенок, пыталась схватить его за ноги или уцепиться за хвост. Я все бежала и подпрыгивала, хотя белый жеребец был уже далеко. А тот черный нагонял меня, и тогда я оставила белого и бросилась бежать, спасаясь от преследователя, но черный конь был все ближе и ближе, а я не могла бежать быстрее. Он уже налетел на меня… и тут я проснулась.

— Это был сон, мама. Никакие кони за тобой не гонятся. С чего бы вдруг за тобой гналась лошадь?

Она покачала головой:

— Может быть, это знамение. Предостережение. Это что-то значит, я чувствую.

— Только и значит, что ты устала и тебе надо отдохнуть. Больше ничего не значит твое знамение.

Мы вернулись к Терри и Джинкс и застали Джинкс на коленях возле Терри.

— Скверно он выглядит, — сказала она.

Да уж. При свете звезд и то было видно, как распухла его рука — втрое против прежнего.

— Надо нам идти искать помощь, — решила я.

— Нас самих разыскивают, — напомнила Джинкс.

— Кто? Дон и Клитус? — усмехнулась я. — Они никому не скажут про деньги. Они сами преступники, похуже нас.

— А Скунс? — напомнила Джинкс. — Почем знать, может быть, он высмотрел нас, пока мы спали, просто пока не стал трогать. Говорят, он так часто делает: выжидает, пока ему заблагорассудится напасть. Играет, как кошка с мышкой.

— Будем надеяться, это всего лишь выдумки, — сказала я.

— Совьем себе гнездо из надежд, и в нем нас прикончат, — съязвила Джинкс.

Тут я спохватилась:

— Слушай, у нас есть и другая незадача.

— Какая? — поинтересовалась мама.

— Джин и констебль Сай, — пояснила я. — Кого видели в том доме последними? Нас. Нас, скорее всего, и обвинят в убийстве.

— Об этом я не подумала, — призналась Джинкс. — Выходит, нас все-таки разыскивают, и на этот раз копы постараются нас схватить. — Она призадумалась и добавила: — Вообще-то Джина прихлопнул преподобный Джой, врезал ему доской от души. Раз он мертв, так и второе убийство можно свалить на него.

— Так неправильно, — возразила мама.

— Неправильно, — согласилась Джинкс, — но это выручит нас.

— Нет, — сказала я. — Мы не можем с ним так обойтись. Он пытался помочь нам.

— Знаю, — осевшим голосом вымолвила Джинкс. — Должна была я попытаться. Но вы правы — так не годится. Ладно, идите попытайте удачу. Или лучше пойдем все вместе? Даже если мы угодим в тюрьму — все лучше, чем попасть в лапы Скунсу.

— Не уверена, что Терри сможет идти, — сказала мама. — А как быть с преподобным?

— Он-то уж точняк никуда не пойдет, — сказала Джинкс.

— Я не об этом, — сказала мама.

— Если мы и сдернем его с той деревяшки, похоронить как следует все равно не сумеем, — сказала я. — Не знаю, что мы можем сделать для него.

— Нельзя же оставить его так висеть, — настаивала мама.

— Не о том хлопочете, — сказала Джинкс.

Я глянула на Терри и признала, что она права:

— Будем болтать, Терри помрет от заражения крови. Лучше бы нам тронуться в путь, пока он еще может как-то идти. Насколько я понимаю, Скунс охотится по ночам, так что, если мы задержимся тут за болтовней, он, того гляди, избавит нас от всех забот, только нам не очень-то понравится его способ.

— Хорошо, — сказала мама. — Куда же нам идти?

Я призадумалась.

— Можно подняться к тем деревьям и посмотреть, нет ли по ту сторону леса дороги, но лучше бы нам держаться берега. Река рано или поздно приведет нас либо в город, либо к какому-нибудь жилью.

Мы обсудили вопрос во всех подробностях и пришли к выводу, что лучше нам не разлучаться. Так у нас еще оставался шанс, но, если разделимся, Скунс наверняка перебьет нас поодиночке, раз уж он вышел на охоту. Втроем мы хоть что-то сумеем сделать, одна же из нас или двое заведомо обречены при столкновении с ним. Втроем, говорю я, потому что Терри мы не считали: в таком состоянии его можно было использовать разве что в качестве оружия — схватить за ноги, раскрутить и вмазать кому-нибудь.

Терри после долгих наших уговоров поднялся на ноги и пошел, опираясь одной рукой на мое плечо, другой обхватив плечи Джинкс. На ходу он о чем-то бессвязно болтал, бредил. «Это был несчастный случай», — все время твердил он.

— Ты о чем? — спросила я. — Какой несчастный случай?

— Река, — ответил он.

— Не твоя вина, — сказала я. — С бурей не поспоришь.

Так мы и шли, Терри цеплялся за нас с Джинкс, я несла банку с прахом Мэй Линн, мама — другую, с деньгами.

По мере возможности мы держались возле реки, но порой заросли у нас на пути становились настолько густыми, что приходилось делать крюк, обходя их, и возвращаться, когда деревья и кусты вновь редели. Не знаю, как долго мы брели, но в итоге вышли на свободное место, где все сплошь выгорело, а из земли торчала труба дымохода. Пожар, видать, произошел давным-давно: ливень, который пролился ночью, не потревожил слежавшиеся угли и паленым не пахло. Напротив этого места на берегу я разглядела лодку, прикованную к большому дубу, но и дуб уже сгнил и рухнул в воду.

Мы остановились, уложили Терри в горелую грязь, опустили наземь поклажу. Мама осталась сидеть возле Терри, а мы с Джинкс спустились к лодке. Цепь проходила сквозь дыру в носу, вокруг упавшего дуба и обратно к лодке, а там скреплялась замком. Присмотревшись к тому, как цепь проходила под бревном, я сообразила, что кто-то изрядно постарался, нырял в воду и подлезал под упавшее дерево, чтобы закрепить цепь. Стащить ее через тот или другой конец бревна было бы невозможно — один конец терялся где-то в воде, а из другого торчали мертвые суки и ветки, петля не прошла бы. Будь у нас при себе топор, можно было бы обрубить ветки и протащить цепь, но топора не было.